Клара Ш.: Музыкальная трагедия

Карлотта.У меня больше писем от поклонников, чем у вас. Это тысячи балетоманов. Иногда роль замышлялась с расчетом именно на мои данные, на мое тело.

Луиза.А мне тысячекратно посвящали фортепьянные пьесы, созданные для меня персонально. Часто один мой вид доводил какого-нибудь обожателя до экстаза. Стоит только истинному ценителю искусства завидеть меня, как желание тигриной лапой разрывает ему нутро. Луиза! Луиза! Луиза! — кричит он, забыв все на свете.

Карлотта.А каждый из моих балетоманов забывает все слова, кроме одного: Карлотта! Карлотта! Карлотта!

Клара(не слыша их).Знаете, Луиза… какая это мука… когда наделенный творческим даром муж впадает в слабоумие. Вы меня понимаете? Мы приехали сюда, чтобы выдать безумие за гениальность, внушить это Комманданте с его бешеными деньгами… (испуганно умолкает).

Комманданте.И опять я слышу зов женщины. Той самой, узнаю по голосу. (Подползает к Кларе и, обхватив ее за колени, тянет вниз, к себе. Она не может устоять на месте и падает на Д'Аннунцию.)

Аэли(комментируя).Вот-вот. Ни одна женщина не устоит перед ним, и ни одна еще не устояла.

Луиза(хихикая).Он просто ненасытен в желаниях. По неутолимости плоти он сравним разве только с вашим Гете!

Карлотта(упражняясь и посмеиваясь).Однажды, желая поразить меня, он рассказал, как Гете, когда не было под рукой женщины, предпочитал заниматься самоудовлетворением прямо за письменным столом, чтобы быстро настроиться на рабочий лад.

Клара.Что? Наш король поэтов? (Борется с Комманданте.)

Комманданте(задыхаясь).Я абсолютно равноценный ему по качеству царь поэтов. Взгляните же на меня, кьяра, кариссима, взгляните очами любящей женщины! Ну в чем дело? Давайте, смотрите как можно более жадно и повелительно. Словно вздумали завладеть любовным напитком, который должен окончательно приворожить меня к вам.

Клара(отталкивает его и на коленях отползает).Вот как! И вы туда же, в князья поэтов! Ариэль, Габриэль Д'Аннунцио! А наш женский удел — глухие мрачные норы.

Комманданте.Ответьте мне! Скажите мне «Да»!

Клара(насмешливо).И еще нам часто отводится роль пассивных, далеких святых. Я, как уже было сказано, больше сгодилась на роль маленького эльфа, для краткости именуемого ангелочком. Его дело сидеть за роялем и высиживать песни. А касаясь клавиш, он запускает хоровод: образ за образом, картина за картиной, он был старым Лесным царем, нежной Миньоной, непреклонным рыцарем в стальной чешуе, коленопреклоненной монахиней в молитвенном благоговении. Люди же, которые это слушали, доходили до неистовства, будто восторгались певицей, ангелок же сгорал от смущения и снова удалялся восвояси. Вам тоже приходилось временами быть монахиней, дорогая Луиза?

Луиза.Скорее певицей. Лично мне всегда доставалась больше оваций, чем Патти, Мельбе и Малибран, вместе взятым.

Комманданте(сквозь кашель).Но женщина скорее — ничто. Прорва! Она, в сущности, неосязаема. Лучше часами смотреть на чистое пламя, чем растрачивать себя в женщине. Ведь она — безмерная алчность, которую мужчине никогда не утолить. А как следствие — страх! А посему ее надо сделать чем-то нестерпимо гадким, может быть, продуктом разложения, от которого бежишь подальше (громко блюет в таз, проворно подставленный Аэли).Вот опять вырвало. Из отвращения. Иногда женщина — могила, но чаще — нечто вроде кухарки и пожирательницы мяса (снова сдавленно хрипит).

Луиза(поспешая к нему).Мой обожаемый Комманданте! Габриэль! Ариэль! Ариост!

Клара(с гримасой отвращения).Мой отец, рояльщик, о котором я уже не раз говорила, как-то сказал на одной вечеринке, что ему на руку упала нахальная снежинка. И надо же! Этой снежинкой оказалась я! Но человеку, который допускает такие неаппетитные выражения, как «пожирательница мяса», толковать про снежинку бесполезно (вновь играет «Карнавал»).

Комманданте.Великий и неповторимый миг! Не успеет душа приказать, как руки уже норовят хватать. Они упиваются мясом, плотью, которую тянет к себе душа.

Клара.Прекратите же, Габриэль. Скажу только вам, совершенно конфиденциально! С тех пор как Роберт повредился в уме, он только и говорит о своих необыкновенных творениях, но создать уже ничего не может! Этим помешательством, как представляется мне и ему, объясняется тот факт, почему он больше не в состоянии сплетать из звуков тонкие гармонические волокна.