Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Историки единодушны: по меньшей мере, в течение нескольких месяцев Хайд был доминирующей фигурой в администрации и главным советником короля. Нюанс заключается в том, что в автобиографии он излагал версию, отличную от этой. По этому поводу историк К. Хели замечал: в 1660–1667 гг. в королевской администрации «Кларендон с его огромным авторитетом, рекордно долгой и верной службой, опытом того, как поступать по английской конституции, в чем с ним никто не мог соревноваться, долголетней ролью наставника короля, явно доминировал. Он не адаптировался к тому, что король становился старше. В автобиографическом описании он с огорчением утверждал, что никогда не был всесилен, как считали его враги. В спорах решалось, предпочесть португальскую или испанскую невесту. В 1662 году он возражал против „Декларации о веротерпимости“, которую подготовили другие министры. Арлингтон стал государственным секретарем против его желания. Представляется правдивым его заверение, что он не испытывал энтузиазма по поводу вступления в войну с голландцами в 1664 году. Она началась вследствие политики других лиц. Существовали разногласия, заключать сепаратный мир с Голландией или Францией. В разгар войны шли острые споры о запрете на ввоз крупного рогатого скота из Ирландии» [47, 18].

После получения баронства во время скандала, связанного с его дочерью, в 1661 году он получил титул виконта Корнбюри (Cornbury) по названию округа в графстве Оксфордшир, и вскоре титул графа Кларендона. Мнения историков расходятся, когда влияние Хайда начало заметно падать. Иногда это связывают с отъездом Ормонда, иногда с отставкой Николаса осенью 1662 года, состоявшейся вопреки желанию канцлера. На освободившийся пост был назначен Генри Беннет, у которого с Хайдом были непростые отношения. Кларендон считал Беннета, получившего в 1663 году титул барона, в 1672 графа Арлингтона, одним из самых влиятельных своих врагов, создавшим с Уильямом Ковентри, комиссаром по делам флота, «дружеский союз, который может существовать между двумя одинаково гордыми и одинаково порочными людьми». Они интриговали против канцлера в Кавалерском парламенте. Канцлер без успеха сопротивлялся включению Ковентри в Тайный совет в 1665 году. Беннета он назвал человеком, «знающим о конституции и законах Англии не больше, чем о Китае, на деле не заботившимся о церкви и государстве и считавшим Францию лучшим в мире образцом» [10, 438]. В борьбе с канцлером Беннет использовал прекрасные отношения с леди Кастермайн. Такие однозначно негативные характеристики этого политика, идущие от Кларендона, пересматриваются в наши дни некоторыми историками. Он получил высокие титулы и пожалования благодаря покровительству короля, но также продвигали себя и другие выходцы из джентри, ставшие в годы Реставрации частью аристократии. По своим пристрастиям и интересам Беннет был ближе королю, чем Хайд. Модник и любитель элегантных вещей, он имел с Карлом общие интересы, еще во время пребывания эмигрантского двора в Кельне и Брюсселе обеспечивая предметами роскоши из Парижа. В годы Реставрации Арлингтон, захвативший руководство внешней политикой и имевший агентов повсюду в европейских столицах, снабжал короля предметами роскоши и искусства. Его собственный деревенский дом вмещал галерею сокровищ, привезенных из Италии. Кларендон называл его «человеком без денег» — неудивительно, что при таких интересах он был в постоянных долгах [60]. Завзятый враг канцлера, Арлингтон ловко сеял в короле недовольство обычными морализаторскими внушениями Хайда. Однажды в комнату, где они разговаривали, вошел Карл и спросил, о чем идет речь. Канцлер ответил: как бывает часто, речь о дворе, который живет удовольствиями, когда делами пренебрегают, и эта недостойная жизнь портит репутацию монарха. Карл, «терпеливый слушатель», воспринял это с обычной невозмутимостью, и в этот момент Арлингтон все обратил в шутку. Это так задело канцлера, что он стал говорить о слабостях Карла II в более мрачных красках. Однако Карлу могли импонировать и деловые качества Беннета, «который был образован, трудолюбив и знал больше иностранных языков, чем все другие члены Тайного совета вместе взятые. По мнению Р. Хаттона, однобокое отношение к нему как к человеку и политику лучше всего обнаруживает неадекватность самого Кларендона. В эмиграции они находились в приятельских отношениях, и оба проявили здравый смысл и преданность монархии. Канцлер, пользуясь полученной властью, не отблагодарил Беннета, а напротив, поставил ему заслон к любой должности, на которую он претендовал, включая посла в Париже» [58, 192–193].