Класс. История одного колумбайна

За спиной раздался тихий стон, который тут же перешел в захлебывающийся кашель. Павлов мгновенно выпрямился, обернувшись. У раздевалки в луже крови распласталось еще одно тело, и он кинулся к нему. Цепкий взгляд сразу остановился на жуткой ране – правая рука несчастного была практически отстрелена и держалась на ошметках мышц и сухожилий. Лоб раненого был рассечен, но это повреждение было куда менее серьезным, чем рука.

Склонившись над мужчиной, Артем как можно аккуратней вытащил ремень из его брюк.

Физрук открыл глаза, сфокусировал на адвокате свои помутневшие глаза и выдавил:

– Пожар. Пожар в школе.

– Лежите, не двигайтесь, – велел Артем, перетягивая предплечье изуродованной руки ремнем. – Кто это сделал?

Евгений Владимирович вновь зашелся в надрывном кашле:

– Шлангин. Он…

Павлов как можно крепче затянул ремень, не без труда зафиксировав его на мокрой от крови конечности.

– Что «он»?

– Он учился здесь, – хрипло прошептал учитель физкультуры. Каждое слово давалось ему с неимоверным трудом. – Дмитрий Шлангин. То есть… Свободин. Он сказал, что теперь… он – Свободин.

Он хотел сказать что-то еще, но его глаза закатились, и физрук потерял сознание.

Артем поднялся на ноги и взглянул на пожарных, которые испуганно глазели на мертвое тело охранника.

– Там полиция приехала, – сообщил один из них.

Где-то на верхнем этаже что-то громко хлопнуло, и пожарные инстинктивно попятились назад.

– Мужики, пусть кто-то из вас поможет мне вытащить его наружу, – сказал Павлов. – И давайте скорее за врачом!

Под прицелом

Когда факультативный класс оказался на третьем этаже, Юрий Александрович предпринял еще одну попытку вразумить Дмитрия.

– Послушайте, – осторожно начал он, сделав шаг в сторону Свободина. – Пожалуйста, послушайте меня. В школе пожар. Ни я, ни эти ребята ни в чем перед вами не виноваты. У них есть родители, которые будут сходить с ума, как только узнают, что с ними произошло! Постарайтесь понять их чувства! Ведь вы молоды! У вас ведь тоже есть родители?

Он осекся, заметив, как губы Дмитрия скривились в презрительной усмешке.

– Единственный человек, который бы стал переживать обо мне, умер, – ответил Свободин. – А больше обо мне никто не вспомнит. Так что не нужно давить на жалость, мэн. Тебя как зовут?

Преподаватель сглотнул подступивший к горлу комок:

– Юрий Александрович.

– Так вот, Юра. Сейчас мы зайдем в класс, и вы будете делать все, как я скажу. Уяснил? Наверное, уяснил, ты же с высшим образованием. Потому что, если кто-то из вас попробует рыпнуться, будет плохо.

В коридоре послышался тихий стук, и Свободин, переменившись в лице, тут же повернулся на звук шума, выставив перед собой ружье. Внимательный взгляд успел заметить медленно закрывающуюся дверь туалета для мальчиков.

Дмитрий посмотрел на притихших школьников и направил ствол в сторону Константина. Веснушчатый парень все еще продолжал тереть ладонь, которую испачкал кровью охранника.

– Ты. Бегом в сортир и приведи всех, кого там увидишь, – распорядился Свободин. – Даю три минуты.

Константин ошарашенно уставился на стрелка.

– Ннет, пожалуйста, – забормотал он, тут же забыв о руке.

Дмитрий взял на прицел худенькую девушку с родинкой на щеке:

– Тогда я снесу ей череп. И в этом будешь виноват ты.

Константин глубоко вздохнул и, словно ища поддержки, посмотрел на преподавателя.

– Иди, – выдохнул Колышев. Он понимал, что толкает парня на непростое дело, но выбирать не приходилось. Теперь оставалось лишь молить бога, чтобы в туалете никого не было, а звук стукнувшейся двери, который услышал этот псих с ружьем, был вызван сквозняком.

Шаркая ногами, словно старик, Константин двинулся по коридору.

– Если ты скажешь, что внутри пусто, а я узнаю, что ты мне соврал, я пристрелю двоих из твоего класса, – пригрозил ему вслед Свободин, и плечи школьника поникли.

Когда он скрылся в туалете, к Колышеву незаметно приблизился Игорь.

– Юрий Александрович, он нас всех убьет, – прошептал парень. – Нельзя позволить ему закрыть нас в классе. Огонь скоро поднимется сюда.

Колышев едва успел открыть рот, как Дмитрий рявкнул:

– Эй, закрыли рты! Правило первое, все разговоры только по моему разрешению!

Он посмотрел на часы.

– Осталось две с половиной минуты.

Девушка с родинкой на щеке всхлипнула.

Юрий Александрович плотнее обнял Настю, которая уткнулась мокрым от слез лицом в его живот, и он чувствовал исходящее от ребенка тепло.

– Все будет хорошо, – прошептал он.

«Давай же, Костя, – мысленно позвал он. – Выходи! Выходи уже, хоть один, хоть с кем-то!»

– Осталась минута, – невозмутимо проговорил Дмитрий.

Неожиданно на первом этаже раздался неясный шум, за которым послышался грохот.

«Пожарные, – подумал Колышев, и в его сознании затеплилась надежда. – А может, уже и полиция приехала!»

– Тридцать секунд…