Класс. История одного колумбайна

«Они оставят тебя в покое лишь в двух случаях, – нашептывал ему внутренний голос. – Или ты уйдешь в другую школу, или они найдут себе еще одну жертву. И то и другое пока что неосуществимо».

Лаликян, Ковальчук, Черкашин.

Лаликян, Ковальчук, Черкашин…

Эти фамилии он шептал глубокой ночью, мучаясь от бессонницы.

(Бессонница! Это в его-то четырнадцать лет!)

В тревожно-беспокойном сне, который обволакивал его выцветшим одеялом только лишь под самое утро, он всячески пытался восстановить справедливость. В одном сновидении он сбивал этих троих на машине, с наслаждением слыша истошные крики своих обидчиков под колесами. В другом – поджигал дачу одного из них, где его ненавистные одноклассники отмечали какой-то праздник. В самом последнем сне Дима пришел на новогодний праздник в хоккейной маске, как персонаж фильма ужасов «Пятница-13» Джейсон Вурхис, с огромным ножом, устроив всему классу вместо праздничного веселья мясорубку…

Но все это были сны. В реальности Шлангин даже в мыслях не допускал какого-то активного сопротивления. Причину этого он не мог внятно объяснить даже себе самому – или это было связано с неравными силами, или из-за боязни влезть в какой-то более серьезный конфликт, который, со всей вероятностью, получит ненужную огласку…

Но, несмотря на все эти трудности, Дима не переставал наблюдать за Аней. Издевки одноклассников, пинки и злые шутки мигом забывались, как только в класс заходила она. Ради одного благодарного взгляда ее темно-зеленых глаз он готов был на все.

«На все? – забавлялся внутренний голос. – Ну, тогда врежь по морде Черкашину. Говорят, идея со шлангом в твоих шмотках там, в раздевалке, принадлежала ему!»

«Может, и врежу, – размышлял Дима, исподтишка поглядывая на девочку. – Если бы она захотела…»

«Захотела? – фыркал голос. – Да она и не смотрит вообще в твою сторону! Даже муха, случайно залетевшая в класс, больше привлекает внимание, чем ты!»

Конечно, с мухой был перебор, но Диму действительно смущало, что Аня держалась так, словно его не существовало. Нет, разумеется, она, как и другие девочки в классе, не участвовала в издевательских шутках, которые ему часто устраивали ребята. Но при этом в ее глазах не было и тени сострадания. Когда кто-то из этих троих подонков, вроде Лаликяна, однажды написал фломастером на его куртке «ШЛАНГ», лицо Тополевой оставалось ровным и непроницаемым. Она вела себя вежливо-отстраненно, будто все происходящее никоим образом ее не касалось. Мол, главное – поскорее закончить школу, а там хоть гори все синим пламенем…

«Хорошо хоть не смеется во время этих идиотских приколов», – успокаивал себя Дима.

Да, на тот момент этого было вполне достаточно.

Близился его день рождения.

Дима был равнодушен к этому празднику, особенно после перехода в новую школу. Все торжество сводилось к скромному застолью в кругу семьи, который устраивала вечером мама. Отчим натянуто улыбался, говоря какие-то дурацкие тосты про важность быть настоящим мужчиной, Вика желала счастья и здоровья, мама целовала его в щеку, а потом он задувал свечи на торте. Подарки были стандартными – какие-то вещи, вроде свитера или джинсов. Вика дарила рисунок или поделку из пластилина, и Дима одно время бережно хранил все эти вещицы. До тех пор, пока в один прекрасный день во время генеральной уборки отчим не выкинул их в мусор.

А ночью Дима плакал, уткнувшись в подушку.

Иногда его посещали и вовсе нехорошие мысли. А что будет, если он умрет?! Мама, конечно, будет рыдать. И Вика, наверное, тоже. А вот Михаил Викторович, наоборот, наверняка обрадуется!

«Интересно, придет ли на похороны Аня?»

Эта мысль тоже неотступно преследовала его.

До его пятнадцатилетия, которое должно было наступить в пятницу, оставалось всего три дня, и он вдруг решился. Купил праздничную открытку с приглашением на день рождения и старательно вывел текст следующего содержания:

«Аня! Приглашаю тебя к себе на день рождения в эту пятницу. Приходи в 5 часов вечера. Я буду ждать тебя. Вот мой адрес и код от домофона…»

В какой-то момент Шлангин пожалел, что не добавил перед «ждать» слово «очень», но потом решил, что сойдет и так.

Выбрав момент, когда в классе почти никого не осталось, он с гулко колотящимся сердцем подбежал к парте Ани и сунул приглашение в тетрадь девочки. Он воровато оглянулся, но, кроме двух болтающих девчонок у доски, в классе больше никого не было. Вздохнув с облегчением, Дима вышел в коридор.

Как потом оказалось, его действия все-таки не остались незамеченными…

Весь четверг парень сидел как на иголках. Он постоянно наблюдал за Аней, пытаясь по выражению лица девушки угадать ее решение. Но все было напрасно, Тополева была бесстрастна и невозмутима, словно статуя из гранита. Проще было понять, о чем думает чирикающий за окном воробей, чем Аня.

«Ну ладно, – утешал себя Дима. – Если бы она не захотела пойти, то наверняка написала бы отказ. Или просто сказала, типа – «не приду!»