Класс. История одного колумбайна

Не выпуская дробовик из руки, он взял стоящую на столе бутылку и зубами вырвал тряпку-«фитиль», после чего принялся поливать бензином своего обидчика.

– Пожа… луйста, – заскулил Виталий, закрывая лицо руками. – Пожалуйста, не убивай!

– Это будет быстро, – пропыхтел Дмитрий, ища глазами зажигалку.

Юрий Александрович с ужасом смотрел на происходящее, не в силах даже пошевелиться. В нем с переменным успехом боролись два чувства – желание помочь несчастному парню и страх получить пулю за свое безрассудное геройство. Победу одержал инстинкт самосохранения.

Неожиданно в кармане Свободина «проснулся» телефон, и тот судорожно дернулся от неожиданности.

– Кто там еще? Наверное, Павлов включил «заднюю». Я так и знал… Алло?

– Дима?

Дмитрий обмер, будто увидев перед собой пропасть с кипящей лавой.

– Кто это? – хрипло спросил он, хотя узнал этот голос сразу. Он узнал бы его из миллиона других голосов.

– Это Аня. Аня Тополева.

Свободин пошатнулся, чувствуя, как пол уходит из-под ног, перед глазами вихрем пронеслись обрывки воспоминаний о памятном вечере. И все остальное вдруг стало совершенно неважным. Абсолютно все – пробитое ухо, несчастный Ковальчук, плачущий в луже крови, этот трясущийся от страха учитель, вся эта суета снаружи…

– Аня, – завороженно прошептал он. – Я так… давно тебя не слышал.

– Пожалуйста, не причиняй никому вреда, – услышал он голос девушки. Он был ровным, но в то же время в нем чувствовалось огромное напряжение.

– Тебя специально попросили мне позвонить?

– Да, – вздохнула Тополева. – Конечно, попросили.

– Ты где? – с придыханием спросил Дмитрий, чувствуя, как его охватывают точно такие же ощущения, как и в тот день, когда они сидели у Анны дома во время грозы.

– Здесь, внизу.

– Я хочу тебя видеть.

Она долго молчала, потом ответила:

– Это невозможно.

– Почему? – упавшим голосом спросил Свободин.

– Потому что меня к тебе не пустят.

– Я люблю тебя. Я всегда любил тебя, – произнес он. Голос предательски дрогнул. Глаза защипало от навернувшихся слез.

– Я знаю.

– Почему ты отвергла меня тогда? Почему мы не вдвоем?!

Вновь томительная пауза.

– Не молчи! – едва сдерживаясь, потребовал Дмитрий.

– Все очень сложно, Дима, – печально ответила Тополева. – Я очень виновата перед тобой. За то, что дала повод думать, что люблю тебя. Я совершила огромную ошибку в тот вечер.

– Почему ты считаешь, что это было ошибкой? Нам ведь было хорошо, – прошептал Дмитрий, и первая слеза покатилась по щеке. – Я помню тот день во всех деталях, каждую секунду. Как будто это произошло вчера. Как ты стояла возле разбитой упаковки яиц. Как мы пошли к тебе домой. Как я учил тебя играть в шахматы. Как сидели перед свечкой и смотрели в мокрое от дождя окно.

– И я все помню, – отозвалась Анна. – «Е два» – «е четыре», а конь коварный…

– А как ты меня целовала! Как шептала…

– Дима, хватит! – выкрикнула Анна. – Это все в прошлом! Я прошу, забудь об этом! Сейчас я умоляю тебя только об одном – отпусти всех, кого ты удерживаешь! Хотя бы ради того вечера, который так дорог тебе! Ради меня! Прошу тебя!

– Ты… никогда меня не любила, – обреченно выдохнул он.

На этот раз пауза длилась почти вечность.

– Не любила, – едва слышно ответила она. – Прости меня.

Свободин издал клокочущий звук, словно пытаясь выплюнуть застрявшую в глотке кость.

– Прощай, – бросил он, и с силой швырнул телефон в настенную доску. Тот разлетелся на куски.

Дмитрий повернулся к Ковальчуку, который тихо стонал, продолжая сидеть в луже крови.

– Тебе повезло. Она единственная, кого я был счастлив услышать. Так что выметайся отсюда, – приказал он мертвым голосом. – И ты, Юра, тоже. Извини, что так все вышло.

Юрий Александрович нерешительно приблизился к корчащемуся от боли курсанту. Дмитрий тем временем вытащил из сумки еще одну бутылку и, вырвав фитиль, начал поливать себя горючей смесью. Его лицо было похоже на серое пятно с рваными дырами вместо глаз.

В класс постучали.

– Все уроки окончены! – рявкнул Дмитрий, сплевывая капли бензина, попавшие в рот. Ноздри забивал резкий запах, от которого его начало мутить. – Приходите в понедельник. В кабинет директора, с родителями.

Дверь распахнулась, и он увидел Павлова.

– Не соврал, – удовлетворенно кивнул Свободин. – А ты крутой мужик, Павлов. Не ожидал от тебя. Ты круче, чем все эти менты со своими автоматами и мигалками… Сейчас будет факел в твою честь… Где же я ее забыл?

Он рассеянно шарил по карманам в поисках зажигалки.

– Дмитрий, у меня для тебя новость, – сказал Артем, делая шаг вперед. Класс был пропитан дикой мешаниной запахов – крови, дыма и бензина, и все это пронизывали миазмы смерти и страха. – Уверен, ты будешь сильно удивлен.

Он показал Свободину свой смартфон и, включив какой-то ролик, аккуратно положил его на учительский стол. Посмотрев на Колышева, который помогал подняться Виталию, Павлов вполголоса спросил:

– Сами справитесь?

Учитель кивнул и повел Ковальчука, который с трудом волочил изувеченную ногу.

Теперь они остались вдвоем.

– Что там? – равнодушно спросил Дмитрий, искоса глядя на экран смартфона.

Артем многозначительно молчал.