Классическая драма Востока

В покоях женских…
Волнуемые ветром страсти,
Мы, словно молодые деревца,
Сплетались,
Обнимались…
А ночь одна
Звала другую ночь…
Свиданья становились чаще…

Я потеряла в комнате для слуг

Любовное письмо.
Начальник стражи
Нашел его и поднял.
Прочел… донес…
О, ты не знаешь,
Какая строгость в княжеских дворцах!
А в нашем замке
Обычай был особенно суров.
Высокие вассалы собрались
И вынесли решение: обоим
Виновным — смерть!
Позор и казнь!
Но госпожа моя молила князя
Простить меня…
Так госпожа меня любила,
Что предлагала жизнь свою —
Взамен моей!
Да! Милосердью князя нет границ!
Нам жизнь дарована была…
И мало этого —
Был найден выход:
Нас объявили мужем и женой.
Отец твой — самурай Ёсаку,
Упав так низко,
Стал понемногу снова подниматься
По лестнице чинов.
Он стал главою слуг,
Распорядителем хозяйства в замке.
Ему большой назначили оклад,
На зависть прочим, —
Тысячу и триста
Мешков с отборным рисом.
Пойми же, если я еще жива
И головы отец твой не лишился,
То живы мы по милосердью князя!
И если князь умрет,
Наш долг — последовать за ним.
Вспороть себе живот и умереть.
Теперь ты понял силу долга
И благодарности?..

Тем временем я родила тебя.

У князя дочка родилась,
О-химэсама,
И госпожа в знак милости своей
Кормилицей назначила меня!
Ах, если бы судьба и дальше
К нам оставалась благосклонной,
Теперь ты был бы сыном самурая
И, гордый милостью господ,
Ты никому из сверстников своих
Не стал бы уступать дорогу!
Но, на свою беду, на наше горе,
Отец твой послан был в Эдо
По делу службы…
Там он повадился
Ходить в квартал любви,
Вконец запутался и погубил
Ему порученное дело.
Князь приказал ему: умри!
Ты знаешь сам: для самурая
Последний долг и выход —
Харакири.

Но если самурай взрежет себе живот, тогда его вдова опозорена, она не может служить во дворце. Все женщины в доме говорили госпоже: опасно менять кормилицу! Если о-химэсаму сейчас отнять от груди, она заболеет, она зачахнет…

И вот ради меня твоему отцу снова даровали жизнь. Но его лишили должности, отняли жалованье… прогнали его!

О, если бы я тогда ушла вместе с ним из дворца, долг любящей жены был бы исполнен. Но обречь доверенного мне ребенка на болезнь и страдания… Нет, нет! Немыслимо, невозможно! Как я могла уйти с твоим отцом? Ведь ему даровали жизнь только ради того, чтобы я осталась главной кормилицей при моей маленькой госпоже!

"Кто и в каком рождении сможет возблагодарить этот дом за все его благодеяния? — так говорил твой отец, расставаясь со мною. — Останься здесь — и заплати долг благодарности за дважды дарованную мне жизнь!"

И вот — по слову твоего отца — поставила я верность княжескому дому превыше всего… выше верности мужу…

И мы, рыдая, разошлись навек.

Ты еще мальчик. Но должен понять: ты сын провинившегося человека, опального самурая. Я за тебя страшусь! Никому не говори, что твой отец — Датэ-но Ёсаку!

А теперь… скорее уходи за ворота. Мы слишком замешкались. Время не ждет…