Классная штучка

- Тогда попытайся понять, что перед самым Рождеством ты мне кое-что пообещал. О чем, похоже, благополучно забыл.

- Что пообещал?

- Ах, какая прелесть! - воскликнула Элламария. - Что пообещал? Ты прекрасно знаешь - что! Пообещал рассказать про нас своей благоверной. Пообещал, что мы будем вместе. Пообещал...

Боб встал и выключил телевизор.

- Послушай, а почему ты именно сейчас завела этот разговор? - спросил он, глядя на нее, но Элламария отвернулась и уставилась в окно.

Тогда он подошел к ней и задернул шторы.

- Потому что ни о чем другом я думать не способна, - ответила Элламария.

- Даже сейчас, перед спектаклем?

- Да, даже перед спектаклем, представь себе. Видишь ли, Боб, моя жизнь не из одних спектаклей состоит. Есть в ней кое-что поважнее. Ты, например. По меньшей мере, я так считала.

- Ты напрасно себя заводишь, Элламария. Тебе не из-за чего волноваться.

- Нечего говорить со мной, как с ребенком! - закричала она. - Может быть, тебе на все это наплевать, а для меня это - самое главное! Да, тебе все безразлично. И моя судьба тебя нисколько не волнует. Ты мне за все Рождество ни разу не позвонил! Знал бы ты, что я пережила! В "день подарков" к Кейт приехал Джоэль. Так вот, когда он позвонил в дверь, у меня, безмозглой дурочки, сердце оборвалось - я думала, это ты приехал! У меня хватило глупости верить тебе и надеяться, что ты и правда сдержишь обещание и расскажешь про нас. И почему мы, женщины, такие идиотки? Сама виновата - давно должна была понять. С кем дело имею. Господи, какая же я дура! Ты ведь у нас слабак, Боб Мак-Элфри! Студень. Медуза бесхребетная. Думал, я всю жизнь буду под твою дудку плясать? Дергаться на веревочках, как марионетка. Нет, дружок, у меня тоже есть сердце! И я тоже могу страдать. Впрочем, какое тебе дело? У тебя есть она и её паршивые лошади, а вдобавок ещё и я, и театр. С какой стати ты должен хоть чего-нибудь лишиться? У тебя все есть, негодяй ты этакий! И не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!

- Я ухожу, - ответил Боб, - потому что ведешь себя глупо. Ты сама не понимаешь, что говоришь, а я не хочу ссориться с тобой перед премьерой. Тебе это тоже ни к чему. Позже все обсудим.

- Вот уж нет! - завизжала Элламария. Боб остановился как вкопанный. Никаких "позже" больше не будет, - продолжала она. - Ни для меня, ни для тебя, Боб. С меня довольно! Хватит! Мне это все осточертело, да и ты тоже осточертел!

Вдруг она увидела, как побелело его лицо. Медленно выговаривая слова, он сказал:

- Остановись, Элламария, прошу тебя. Возьми себя в руки, прежде чем наговоришь чего-нибудь такого, о чем потом пожалеешь.

- Я говорю, что между нами все кончено! - запальчиво выкрикнула Элламария. - Баста! Поигрался - и будет! Ты понял? А теперь - убирайся! Надеюсь, дверь сам найдешь?

- Я должен отвезти тебя в театр.

- Я сама доеду. Убирайся! Сейчас же!

Боб стиснул зубы, так что скулы его побелели, и Элламария поняла, каких усилий ему стоит сдерживаться.

- Оденься, - сухо сказал он. Я подожду. Я отвезу тебя в театр.

- Конечно, в театр! Где весь твой гарем ждет тебя, не дождется. Теперь ты за Морин Вудли взялся, да?

Боб сжал кулаки.

- Что ты плетешь, черт побери?

- Думаешь, я слепая? Я видела, как она на тебя смотрит! Может, скажешь, что не замечал этого? Ты с ней заигрываешь, да, Боб? Теперь её очередь? Элламария Гулд выходит, входит Морин Вудли. Королева умерла - да здравствует королева! Тебе, наверно, от жены конские повадки передались. Ты ведь обыкновенный жеребец, верно? А, может, кобель? Что ж, будем считать, что одна кобылка под тебя больше не подстелится!

Боб метнул на неё испепеляющий взгляд.

- Господи, что за мерзость, Элламария! Как будто меня в какой-то клоаке искупали! Если ты и в самом деле так думаешь, то нам действительно лучше расстаться. Потрудись приехать в театр вовремя.

Прихватив пальто, он вышел, с грохотом хлопнув дверью.

* * *

В тот вечер Элламария Гулд сыграла лучшую роль в своей жизни. Никто не заметил, что с ней что-то неладно; только она сама знала, что творится в её душе.

После ухода Боба, она бросилась ничком на диван и разрыдалась навзрыд; все глаза выплакала. Актриса прекрасно понимала, что зашла слишком далеко. Наговорила такого, чего вовсе не думала. Словно внутри сломался какой-то механизм, из-за чего она полностью утратила всякую власть над собой. Больше всего её тревожило, что Боб теперь никогда её не простит. После учиненного ею скандала никогда не вернется к ней.

Когда Элламария приехала в театр, Боб был в своем кабинете, однако секретарша передала, что он просил его не тревожить, и Элламарии пришлось уйти. Уединившись в своей уборной, она заперлась изнутри, не желая ни с кем общаться. Она дала себе зарок, что отыграет спектакль, чего бы это ей ни стоило. Боб столько натерпелся сегодня из-за её невыдержанности и строптивого нрава, что она не могла - не имела права - подвести его.