Кластер

Алиса зажмурилась и в отчаянии топнула ногой. Каблук хрустнул и отвалился, отчего Алису качнуло, и она чуть не рухнула. Тогда, уже не сдерживаясь, она заплакала и опустилась на пол.

* * *

На паспортном контроле было пусто, работало всего две кабинки, но даже этого было более чем достаточно. Из-за стекла на Алису пялился мордатый молодой человек в расстёгнутой на две пуговицы синей рубашке. Алисе в первую секунду стало неуютно оттого, что глаза у неё наверняка всё ещё красные. Захотелось отвернуться, но вместо этого она, напротив, с вызовом уставилась на таможенника. Тот тоже старался внимательно и сурово на неё глядеть, но сдался первым. Он моргнул, ещё раз тупо посмотрел на Алисин паспорт и с силой выдохнул:

– Попрошу вас пройти со мной.

Сердце Алисы подпрыгнуло.

– А что случилось?

– Ничего не случилось. Пройдите, пожалуйста.

Алиса беспомощно оглянулась в поисках Макса, но тот уже вышел на другую сторону, и видно его не было.

– Максим! – крикнула она.

Никто не отозвался.

– Позовите моего директора, – потребовала Алиса, но таможенник уже вышел из своей кабинки и настойчиво указывал, куда именно надлежит пройти.

– Это всего на две минуты, – уверял он.

Алисе опять захотелось плакать, но она сжала зубы. Может, так и лучше, подумала она. Хоть перед Юлькой стыдно не будет.

Она ещё раз крикнула Максима, но всё с тем же результатом. И тогда Алиса повернулась и пошла за таможенником.

Когда они оказались в ничем ни примечательной офисной комнате, мордатый парень кашлянул и сделал неопределённое движение руками, как если бы поймал футбольный мяч и не знал, куда его бросить.

– Простите, пожалуйста, Алиса Юрьевна, – сказал он извиняющимся тоном. – У нас начальница – очень большая ваша поклонница. Подпишите, пожалуйста, ей открытку. А то мне не простят же потом.

22 Тот свет

Он не знал, как это называется.

Когда люди идут по улицам – и улыбаются. И встречаясь взглядами, и сами по себе. Мимо проезжают, звеня, цветные трамваи, и сплошь разные: собранные со всего света старенькие вагоны, в которые положили новую начинку. И аккуратные клумбы около маленьких опрятных домов. Большие неспешные улицы. Набережные для открыточных видов.

Он шёл вдоль 39-го пирса, рассматривал морских львов, живущих на плотах поблизости, и слушал, как чёрная девочка в смешном розовом платье кричит: «Mommy, look! Sea lions!», – и всё равно не знал.

Что с того, что на туристической карте, которую он носит в кармане, написано: San Francisco. Это мало что значит. Здесь нужна какая-то другая карта: Альфы Гончих псов, океанских глубин, Лемурии.

Как будто ты уже умер и видишь радужные картинки, которые плывут мимо мыльными пузырями. Или ты плывёшь мимо них – неважно. Но только это не твоя, а другая совершенно жизнь, которую до этого не показывали ни по телевизору, ни в мыслях. А теперь, когда ты уже разучился удивляться, тебе говорят: так тоже может быть. И ты бы не поверил, но уже не осталось такой опции.

Здесь всё было марсианским. Даже воздух, в который Андрей вышел из самолёта. В аэропорту пахло какими-то чужими цветами. Запах был не сладкий и не пряный, но очень отчётливый. Андрей так и не сообразил, откуда он берётся; зато выяснилось, что в городе пахнет точно так же. Хотелось сесть где-нибудь под деревом и дышать этим воздухом, не делая перерывов ни на что. Разве только на еду из Umami. У них просто очень вкусные бургеры.

В Сан-Франциско не было зимы. Вместо неё стояла то ли ранняя весна, то ли поздняя осень – поди разберись. Тепло, и на деревьях зелёные листья. По утрам на город наползал туман из залива, и тогда мост Golden Gate напоминал скелет динозавра, выкрашенный в красно-пожарный цвет. Вокруг говорили почти сплошь с акцентом, прибавляя словечки из самых немыслимых языков. А местные немножко тянули гласные – прямо как в Москве. И Андрей улыбался, когда слышал такое, а слышал он это почти всё время.

Он свернул в сторону от пирсов – захотелось посидеть в тени, а неподалёку в садике вроде бы ещё оставались пустые скамейки. Достал из кармана кошелёк и на ходу пересчитал купюры: 415 долларов. Это были остатки того, что он снял со своей карты перед отлётом. Других денег не было, за исключением разве что «экстренной» кредитки, от которой тоже не стоило ждать особых чудес. Во-первых, бо́льшая часть лимита была израсходована на аренду апартаментов, во-вторых, хотелось что-то сохранить на самый уже беспросветный день, и, в-третьих, было непонятно, не заблокируют ли карту в какой-то момент, скажем, по запросу «Микрона»: выдавали-то её по корпоративной программе.

Реквизиты обещанного Мариной счёта не пришли. Пропала и сама Марина. После перелёта Андрея на американскую землю она ни разу не взяла трубку и не ответила на сообщения.

Эти сообщения. За то, что среди них не было Алисиных ответов, он ненавидел их больше всего. Даже пообещал себе, что больше ни одного не напишет, но не сдержался. Ему почему-то казалось, что если писать и писать, то шансов на ответ может оказаться больше.