Клаудиа, или Дети Испании

— О монастыре Святого Франциска в Уржеле, — откровенно возвращая ей взгляд, спокойно ответил кардинал.

— Так уж не за послушницу ли именно этого монастыря, Ваше Высокопреосвященство, вы приняли меня при первой нашей встрече?

— Именно так, мадмуазель, за сестру Анну, необычайно способную девушку, подававшую большие надежды.

— Почему подававшую? Разве вы уже не убедились в том, что эта сестра по-прежнему в монастыре и не имеет со мной ничего общего?

— Увы, дорогая Женевьева, сестра Анна исчезла из монастыря при весьма загадочных обстоятельствах…

— Так вы, Ваше Высокопреосвященство, приняли нашу гостью за ту исчезнувшую монашку?! — искренне удивилась Альба. — Но разве вы не верите в то, о чем говорят по всей Испании?! Сестра Анна чудесным образом вознеслась к Господу Богу прямо из своей кельи, и туда вот уже два года стекаются паломники чуть ли не со всего света. Девица стала славой монастыря, затмив даже мученическую смерть бывшей настоятельницы, и монастырь в народе теперь так и именуется — обитель Святой Анны. А вы, человек, к словам которого прислушивается столь множественная паства, святое лицо… — тут губы герцогини невольно дрогнули в подавляемой улыбке — … покровитель этого монастыря, наконец, вдруг хотите заявить всему миру, что это неправда?! Удивляюсь вам, Ваше Высокопреосвященство!

Вальябрига заметно смутился таким неожиданным поворотом и попытался загладить неловкость.

— Ну, что вы, герцогиня! Вы знаете мою щепетильность в подобных вопросах! Я и сам, встретив прекрасную Женевьеву в гостях у герцогини Осунской, был необычайно удивлен и обескуражен ее поразительным сходством с новообретенной святой…

— А мне кажется, Ваше Высокопреосвященство, — вдруг рассмеялась герцогиня Альба. — Вас просто искушает Господь Бог.

— Пожалуй, вы правы, — пробормотал с красным от смущения и едва ли не слившимся с цветом сутаны лицом Вальябрига.

Но Клаудиа уловила в его мимолетно брошенном на нее взгляде искру злости, если не сказать, настоящей ненависти, и поняла, что кардинал впервые ощутил свое полное поражение по-настоящему только теперь и именно с этого момента и на все времена стал одним из самых опасных и, что еще хуже, тайных ее врагов.

— Я не удивлюсь теперь, если завтра вы вдруг заявите, что и Святая Клара тоже самозванка, — не унималась Мария Тереза. — А ведь сам Папа Пий Седьмой особым эдиктом разрешил ей произнести обеты монахинь-капуцинок.

— Увы, герцогиня, — неожиданно разозлился кардинал. — Я сам еще совсем недавно дал ей разрешение устроить престол прямо в больнице напротив ее ложа. И теперь там ежедневно служат по несколько обеден, и в дарохранительнице даже выставлены Святые Дары.

— Кто из нас, Ваше Высокопреосвященство, не знает этого, — вдруг вступила в разговор графиня Кастильофель. — Я просто счастлива тем, что меня допустили к ее постели и позволили говорить с нею.

— И вам она тоже рассказала, что питается только евхаристическим хлебом? — вдруг с любопытством спросила у Пепы герцогиня Осуна.

— Да, — решительно ответила Пепа, в которой до сих пор был силен дух слепой народной веры во всяческие чудеса. — Она женщина героической добродетели. Ведь по особому призванию Святого Духа она предназначена быть монахиней-капуцинкой, но испытывает чрезвычайную скорбь оттого, что не имеет ни силы, ни здоровья, необходимых для жизни в общине и в монастыре. Бедняжка на всю жизнь прикована к постели…

— А в это время ее мать и духовник получают значительные суммы от богатых и знатных мадридских дам… а также других набожных лиц, — неопределенным тоном то ли обвинения, то ли поощрения закончила герцогиня Осуна.

Пепа вспыхнула, а герцогиня Альба, уже в который раз за этот странный вечер весело расхохотавшись, сказала:

— Вам я не удивляюсь, дорогая Мария Хосефа, — вы всегда были безбожницей и приверженцем чистого разума… Однако кардинал сегодня повергает меня в истинное смятение. Вы сказали «увы», Ваше Высокопреосвященство? Неужели вы, человек, призванный насаждать веру среди народа, сам же первый совершенно не верите в подобные проявления… хм… божественной воли?

— Вопрос о том, дорогая герцогиня, верю я сам или не верю, мы с вами здесь обсуждать не будем, — почти грубо ответил Вальябрига. — А вот всякие самозванства и самозванок я разоблачал и всегда буду разоблачать во славу Божию.

— Так вы считаете нашу Святую Клару самозванкой, Ваше Высокопреосвященство? — с ехидной улыбкой дерзко спросила Альба.

— Да! — неожиданно твердо ответил кардинал. — И даже скажу вам больше, герцогиня. До самого этого вечера я еще склонен был верить в то, что она, возможно, и в самом деле осенена Святым Духом. Но теперь, вот с этого самого момента, я уже абсолютно уверен, что эту вашу святую необходимо как можно скорее разоблачить и отправить на костер… чтобы другим неповадно было.

И ни от кого не укрылось, что эти последние слова кардинал адресовал прямо в лицо юной француженке.

За столом повисло тяжелое молчание.