Клаудиа, или Дети Испании

— Дамы и господа, — необычно громко обратился ко всем дон Гаспаро, заняв свое привычное кресло и подождав, пока мажордом усадит каждого на подобающее его положению место. В результате дон Гаспаро, граф де Мурсиа и герцогиня д’Эстре оказались в одной части гостиной, а остальные гости лицом к ним в другой. — Я собрал вас, чтобы обсудить некоторые детали нашего дальнейшего существования, касающиеся нас всех, — обратился он к сидящей перед ним четверке. — Но прежде, чем буду говорить об этом сам, я хотел бы выслушать каждого из вас. Итак, прежде всего, что думаете делать дальше вы, уважаемый дон Рамирес?

Старик, несколько смущенный пышностью обстановки и высоким положением хозяина, степенно встал и на мгновение задумался, подбирая слова. Все с восхищением смотрели на старого солдата, воевавшего еще с Фридрихом Великим, но неизменно подтянутого, в простом, но достойном костюме, изящество которого создавалось лишь высоким пикейным галстуком, завязанным по моде короля Карлоса Третьего. Казалось, дон Рамирес даже помолодел за последние недели, и теперь только седина выдавала его почтенный возраст. Он заметно волновался.

— Ваше сиятельство, я благодарен вам за все, что вы сделали для моей дочери. Во многом благодаря вам я вновь обрел настоящую жизнь, наполненную и смыслом, и радостью, и счастьем. Я несказанно благодарен вам и за то, что вы сделали для никому неведомого, простого, но такого благородного юноши, как мой Педро. — Тут старческий голос предательски дрогнул. — И… ваше сиятельство… больше я не мечтаю ни о каком ином счастье, как до конца дней своих оставаться вашим покорнейшим слугой. Ах, если бы только я мог быть вам чем-нибудь полезен… — после этих слов старик величественно поклонился и сел.

— Спасибо вам, дон Рамирес, — с легким наклоном головы ответил дон Гаспаро. — Я с благодарностью принимаю вашу дружбу. — Герцог несколько мгновений молча смотрел на Клаудиу, словно собираясь с мыслями, а затем спросил: — А как видит свою дальнейшую жизнь графиня де Аланхэ?

Клаудиа встала и склонилась в грациозном поклоне.

— Ни один король мира никогда не будет для меня лучшим властелином, чем вы, ваше сиятельство. И я всем сердцем надеюсь, что мой муж, граф де Аланхэ, а я чувствую, что он жив, в ближайшем будущем разделит со мной мое убеждение.

Дон Гаспаро вновь несколько мгновений молча смотрел на свою воспитанницу и, дождавшись, пока она, сделав новый поклон, села, сказал:

— Вы можете не сомневаться, Ваша Светлость, что мы со своей стороны приложим все усилия, дабы облегчить участь вашего супруга, — тут герцог посмотрел на графа.

— Ваш муж граф Аланхэ, Ваша Светлость, находится сейчас во Франции в качестве военнопленного. И мы ведем переговоры о его выкупе, — просто сказал дон Стефан, обращаясь прямо к Клаудии. А затем с легкой улыбкой добавил: — К счастью, сеньора, с ним обращаются в полном соответствии с его высоким званием и положением. Извините, сеньора, я только что оттуда и еще не успел сообщить вам эту новость, — закончил граф, заметив некоторую растерянность в лице молодой женщины.

Лицо Клаудии залилось румянцем, она встала и снова почтительно склонилась в реверансе сначала перед герцогом, а затем перед графом.

Настал черед и юного Игнасио.

— Игнасио, быть может, у вас есть какая-то своя заветная мечта относительно вашего будущего?

— Только служить вашему сиятельству! — пылко ответил юноша и поспешно подавил еще какое-то желание, однако вполне выдав себя пунцовым румянцем. Закашлявшись, он почтительно поклонился и побыстрее постарался стушеваться на своем месте. Но мгновенный этот румянец не остался незамеченным ни доном Гаспаро, ни остальными присутствуюищми. Впрочем, Педро тут же забыл об этом, поскольку следующий вопрос неизбежно должен был коснуться его самого.

— Но вы-то, сеньор капитан, наверное, мечтаете покинуть эти стены и горите нетерпением влиться в ряды отважных защитников отечества.

Педро, уже ожидавший подобного вопроса, хотя и не в такой форме, медленно, словно все еще продолжая раздумывать, встал, почтительно поклонился герцогу и спокойно произнес:

— Я непременно так и сделаю, дон Гаспаро, если только вы не удостоите меня снова своим доверием и не предложите места при вашем сиятельстве.

В гостиной наступила тишина, но никто, кроме, разумеется, хозяина, не мог бы точно определить причину некоторой ее напряженности. А дон Гаспаро не спешил нарушать молчания. Некоторое время он задумчиво разглядывал подчеркнуто прямо стоявшего капитана валлонской гвардии, смущенного юношу, старика, украдкой вытиравшего слезы, и почему-то зардевшуюся Клаудиу.