Клавдий. Нежданный император

В целом обычная стратегия Римской империи была почти не применима к Германии. Эта доктрина основывалась главным образом на устрашении. Август сделал выбор в пользу немногочисленной, но хорошо оснащенной и дисциплинированной армии. Такая система «экономии сил» имела целью как сберечь государственные финансы, так и отвадить чересчур могущественных полководцев от дурных мыслей. При небольшом личном составе, разумеется, не может быть и речи о том, чтобы оказаться сразу везде вдоль огромной границы, но важно показываться в самых чувствительных точках. Идея не в том, чтобы немедленно отражать все набеги внешнего врага или подавлять внутренние бунты (всем ясно, что это невозможно), а чтобы сдерживать их за счет присутствия крупных сил. Только если сдерживания оказывалось недостаточно, приходилось прибегать к массовым репрессиям, чтобы вернуть ему характер устрашения. Это прекрасно работало, как уже было сказано, в отношении богатых, политически развитых, то есть способных поддерживать международные отношения, и доступных в военном плане государств. Германия не соответствовала ни одному из этих критериев. Это была страна, по величине равная Галлии, но гораздо менее развитая, без хороших дорог, покрытая по большей части лесами и болотами, где жило множество мало оседлых и мало управляемых племен. Там не существовало «центра тяжести», о котором говорит Клаузевиц и на который враг может надавить, чтобы победить. Добавьте к этому храбрость воинов, мобильность племен, свободолюбие и стремление к независимости, и вы поймете, как трудно было завоевать и поработить то, что нам хочется назвать «германской эктоплазмой».

Столкнувшись с таким неблагоприятным геополитическим раскладом, Клавдий продолжил испытанную политику своих предшественников. Стоит ли похвалить его за это? Возможно ли было выбраться из этой «вялотекущей клиентелы» и прибрать Германию к рукам, особенно на севере? Точно можно сказать лишь одно: переброска шести легионов в Британию лишила его возможности это сделать. Напомним, что ради этой операции Рейнскую армию урезали на три легиона из восьми, из Дунайской забрали один легион из четырех, а еще два создали специально. Каковы бы ни были экономические выгоды, завоевание Британии стало серьезной стратегической ошибкой. Этот остров не представлял собой никакой опасности для Империи — в отличие от беспокойной Германии, где эти шесть легионов можно было применить с большей пользой. Вероятно, опыт Друза I и его сына Германика не вызывал желания ввязаться в новую военную авантюру. Первый заложил основы романской Германии, вписывающейся в прямоугольник, очерченный на западе Рейном, на востоке Везером, на юге Дунаем. Но разгром Вара в 9 году положил этому конец, доказав непрочность клиентских отношений с вождями кланов. Как и отец, Германик предпринял крупные операции на суше и на воде, но без оккупации территории, боясь повторения тевтобургской катастрофы. Его тактика заключалась в том, чтобы опустошать территорию, вынуждая врага вступить в бой, в результате которого тот нес тяжелые потери. И тем не менее, несмотря на некоторые успехи, в том числе две блестящие победы, племенной союз, возглавляемый херусками, не был уничтожен. Без военной оккупации покончить с ним было крайне сложно.

Видимо, в Германии были испробованы уже все средства. Сначала завоевание и традиционная клиентела — не вышло. Затем отстраненность и то, что мы называем «вялотекущей клиентелой», — это начало давать кое-какие результаты благодаря междоусобным войнам среди германцев. Но в правление Клавдия эта политика себя исчерпала, особенно на севере. Однако похоже, что в это время положение в Германии позволяло вновь перейти в наступление. На юге маркоманы и родственные им квады превратились в тень самих себя: их вожди стали покорными и испытывали влияние гермундуров. Последние хотя и не спрашивали мнение Рима, влезая в дела своих соседей, но оставались верными союзниками. На севере херуски значительно ослабли. Соответственно хатты, наверное, превратились в самое могущественное племя в регионе. Но антиримский союз двух этих племен, сложившийся во времена Германика, больше не существовал. А если бы восстановился, то, вероятно, не обладал бы прежней мощью.