Клавдия Партичелла, любовница кардинала

Он не был разговорчив, но часто смотрел на Клавдию. Несколько раз глаза их встречались, и венгерец первый опускал свои.

К концу обеда разговор перешел в общую беседу. Послышались крики, веселые возгласы, смех, посыпались шутки, остроты и анекдоты. Это был тот момент, когда исчезает человек, и его место заступает зверь. Всякая сдержанность в такие мгновения отбрасывается. Всякие приличия и правила этикета забываются.

Слуги подливали вино в кубки. Блюда были убраны. Речей не произносилось. Гости разошлись по залам замка. Некоторые вышли на прогулку в олений парк. Клавдия, кардинал, Людовико Партичелла и некоторые другие, в том числе и венгерский рыцарь, остались в большом зале. Клавдия сидела у окна и наслаждалась вечерней прохладой.

На небе светились звезды. Время от времени в залу долетал чей-нибудь голос со стороны спавшего города. Из внутренних комнат замка доносились взрывы грубого смеха гостей, проходивших на балкон, откуда открывался дивный вид на город.

Беседа между оставшимися в большом зале оживилась. Венгерец, ободряемый соблазнительными взглядами Клавдии, осмелел и рассказал несколько необычайных приключений. Клавдия внезапно почувствовала порыв расположения к юноше. Какое сравнение мог выдержать с ним кардинал? Один был стар и дряхл, а другой был — сама юность! «Любовь предпочитает любвеобильное сердце», — сказал когда-то Данте. В сердце женщины, приближающейся к закату молодости, любовь расцветает неожиданно, безумно, буйно, подобно тропическому цветку от поцелуя солнца.

Клавдия почувствовала, как внезапно растаяла ее любовь к кардиналу. Любви, собственно, давно уже не было. Оставалась только тень былой страсти. Теперь в душе молодой женщины рождалась новая.

У Эммануила не было соперников. Клавдия всегда была верна ему и гордилась своей верностью. Но сегодня в сердце вошел новый гость. Вспыхнула новая любовь, могучая и властная.

Клавдия… Капризная, чувственная и жестокая куртизанка, она была охвачена новыми чувствами, несмотря на то, что кардинал, склонившись к ее уху, говорил о неумирающей любви.

Разговор был прерван шумом и криком ссорящихся голосов. Все бросились по направлению, откуда они доносились. Два рыцаря стояли друг против друга, готовясь вступить в единоборство на мечах при девственном свете звезд. Их удалось быстро успокоить и вернуть из ада в замок. Клавдия заняла свое прежнее место у окна.

Было около полуночи. В течение краткого отлучения Клавдии из залы судьба ее решилась. Ссора рыцарей, была придумана нарочно. Едва зал опустел, слуга графа Кастельнуово подлил яду в кубок куртизанке. Клавдия выпила бокал, ничего не подозревая. Но едва поставила пустой бокал на стол, как вдруг почувствовала недомогание, распространившееся со страшной быстротой по всему телу. Она подумала, что это подействовала на нее ночная сырость. Окна оставались открытыми… Недомогание усилилось, и дрожь охватила тело молодой женщины,

Клавдия побледнела и, поднявшись со скамьи, сказала:

— Я нехорошо чувствую себя.

Видя, что все в одно мгновение поднялись на ноги, а по лицу кардинала пробежала тень страшного подозрения, она сделала успокоительный жест и добавила:

— Пожалуйста, не беспокоитесь. Продолжайте вашу беседу…

Она сделала несколько шагов при поддержке кардинала и отца, как вдруг судорога сковала ее тело. Глаза Клавдии широко раскрылись, словно увидев смерть. Эммануил пробормотал несколько слов. Людовико Партичелла продолжал поддерживать дочь. Все гости окружили ее, чувствуя, что происходит что-то неладное. Гости из других комнат и из парка устремились в залу. Зал мгновенно наполнился народом. Ничей голос не нарушал молчания. Мужчины не смели смотреть друг на друга.

Клавдия, откинув голову, сидела в кресле, беззвучно повторяя:

— Я умираю… я умираю… я умираю…

Кардинал упал перед нею на колени, прижимая похолодевшую руку к своим губам. Явился врач. Он приказал перенести Клавдию в постель, осмотрел ее и воскликнул:

— Она отравлена!

— Я умираю… о, я умираю, — продолжала твердить Клавдия.

— Отравлена!.. Вы говорите, она отравлена? — грозно сказал кардинал. — Существует какое-либо средство, чтобы спасти ее?

— Нет!..

Раскаявшись в своем опрометчивом ответе, он поспешно добавил:

— Природа может сделать чудо. Однако, взгляните, как лицо ее постепенно теряет окраску. Посмотрите, как дрожат ее руки. Попробуйте, как холодеют ее ноги.

— Яд! Ты говоришь, она отравлена, — повторял кардинал. — Значит, кто-то отравил ее…

— Я умираю… умираю… — шептала слабеющая Клавдия.

Людовико Партичелла со слезами на глазах, молча стоял у изголовья. Кардинал вышел из спальни и вернулся в залу, где собрались гости.

— Она отравлена, отравлена! — вскричал он.

Легаты не успели произнести слова утешения.

Кардинал обезумев продолжал повторять:

— Отравлена! Кто из вас подлил ей в вино яд? Она отравлена, говорю вами. Кто-то налил яд в ее кубок! Кто-то явился сюда с ядом, за этот стол, за который я собрал одних друзей. Кто мог сделать это?..