Клавесин Дидро. Сюрреалистическая критика 1925-1935 годов

Так Рене Кревель, отныне – усердный читатель Маркса, Энгельса, Гегеля, Фейербаха и Ленина, – вместе с другими сюрреалистами отдаётся агитработе, когда немного отпускает болезнь, и ему не нужно отправляться в очередной санаторий. Не вступая собственно в партию, он записывается в организацию, к ней приближённую – Ассоциацию революционных писателей и художников (AEAR), – которую покидает годом позже, после исключения Андре Бретона, но возвращается в 1934 году: надвигавшаяся угроза гитлеровского режима убеждает его, что сталинистские объединения пока наиболее действенны в борьбе с заразой фашизма, разъедающей социальные структуры и во Франции. В перерывах между курсами лечения в Швейцарии он активно работает в AEAR, сотрудничая с её журналом «Коммуна», которым руководит бывший сюрреалист Арагон, и с головой окунувшись в деятельность Комитета Тельмана, направленного на помощь коммунистам Германии, которых преследуют и гонят из страны нацисты. Для Кревеля не секрет, что удел гомосексуалов в СССР вряд ли лучше, чем в Германии, но он упорно отказывается ставить под сомнение мнимые достоинства советского режима и не хочет видеть в нём красный фашизм, столь же преступный, как и фашизм коричневый. Действительно, тогда никто из сюрреалистов ещё не взошёл до того ясного анализа ситуации, который во время московских процессов предложит Бретон (1936–1937). Однако Кревель, считая, что друзья не во всём поддерживают его усилия, постепенно отдаляется от былых соратников. В 1933 году он выпускает последний роман «Ноги на стол» (неоконченный «Разбившийся роман» увидит свет лишь в 1989-м), после чего из-под его пера выходят лишь критические заметки для разного рода криптосталинистских листков и для «Минотавра», нового журнала, который, не будучи полностью сюрреалистическим, всё охотнее открывает свои страницы Бретону сотоварищи при условии по возможности неполитического характера такого сотрудничества. Кревель усматривает в этом откат сюрреализма на позиции чистой эстетики – мнение, которое разделяют Рене Шар и Тристан Тцара. Однако подобная критика движения, которое в те годы решительно шагнуло за пределы Франции, не выливается в какое-то конкретное предложение: напротив, Шар просто отходит от коллективных действий, Тцара отказывается от них со скандалом, да и сам Кревель с начала 1935 года мыслит себя вне рамок группы Бретона. Впрочем, его многочисленные тексты для AEAR, появлявшиеся в «Коммуне», свидетельствуют: от основополагающих принципов сюрреализма он не отступил, обличая, например, нацизм Хайдеггера – за несколько десятилетий до того, как тем же путём решат последовать интеллектуалы из Сен-Жермен-де-Пре⁴.

В июне 1935-го AEAR активно готовит Международный конгресс писателей в защиту культуры, масштабную пропагандистскую операцию, обустроенную сталинскими прихвостнями для защиты не столько культуры, сколько своей тирании на фоне дипломатического сближения СССР и Франции. Кревель, состоявший в оргкомитете этой эпохальной требы, намерен добиться для Бретона права выступить от имени движения. Но в этот комитет как представитель советских писателей входит Илья Эренбург, подхалим-сталинист, ранее высказавшийся о сюрреалистах крайне оскорбительно⁵. Вечером 14 июня этот наймит-клеветник имел несчастье повстречаться с Бретоном, Пере и чешскими сюрреалистами Йиндржихом Штырским, Витезславом Незвалом и Тойен. Подойдя, Бретон представляется – и отвешивает тому пощёчину; Пере следует его примеру. Назавтра, в ходе подготовительного заседания конгресса, Эренбург требует лишить Бретона слова; остальные организаторы этой жалкой вакханалии, как-то: Арагон и Андре Мальро, и не думают возражать. Кревель, наоборот, убеждён, что заслушать Бретона и сюрреалистов совершенно необходимо – и все следующие дни не жалеет сил, добиваясь, чтобы Эренбург и его сторонники передумали бы или Бретон попытался перед своим обидчиком извиниться: всё впустую. В полном отчаянии он к тому же получает результаты последних анализов: туберкулёз добрался до почек. В ночь с 17 на 18 июня, вернувшись домой, он совершает самоубийство. «Чайник на плите; закрыть окно поплотнее, повернуть кран, забыть поднести спичку», – писал он ещё в 1924-м в «Уловках».

Речь, которую Кревель должен был произнести на этом злосчастном Конгрессе, будет опубликована в июле 1935 года в «Коммуне»; завершает её такая фраза: «Привидению противостоит становление». Ещё через месяц в коллективном заявлении «Когда сюрреалисты были правы»⁶ члены парижской и брюссельской групп официально разрывают отношения со сталинским коммунизмом.

Осень 2020

ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

1 “Detours” можно перевести и как «Извилины» или «Зигзаги».

2 Цит. по: Бретон А. Манифест сюрреализма // Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX в. / Сост., предисл., общ. ред. Л.Г. Андреева. М.: Прогресс, 1986. С. 56. Пер. с фр. Л.Г. Андреева и Г. К. Косикова.