Клавесин Марии-Антуанетты

– Пойдем отсюда… – проговорила Мария-Антуанетта, порывисто схватив свою подругу за руку. – Пойдем прочь, я больше не хочу… больше не могу… мне это совсем не нравится!

Они вышли из приземистого домика. Прежде чем закрыть дверь, принцесса сунула в руку колдуньи тихо звякнувший кошелек, обменялась с ней многозначительным взглядом.

Фиакр ждал их на прежнем месте.

Принцесса Роган помогла Антуанетте сесть, устроилась рядом с ней и вполголоса бросила кучеру:

– Обратно, во дворец! – Она повернулась к королеве и взволнованно прошептала: – Ну что? Что ты видела?

– Ничего! – нервно выкрикнула Мария-Антуанетта, прижав руки к пылающим щекам. – Мне это совсем не понравилось, и я не хочу об этом говорить! И… больше не зови меня на такие ночные прогулки! Это не смешно!

Она закрыла лицо ладонями, потом порывисто опустила руки, приподнялась на сиденье фиакра и воскликнула:

– Давай лучше поговорим о завтрашнем празднике!

– Празднике? – удивленно переспросила принцесса. – А что – разве завтра какой-то праздник?

– Если нет – мы устроим. Мне хочется повеселиться. Мне надоели эти скучные, натянутые физиономии придворных! Нужно жить весело, интересно! Ведь жизнь так коротка… да, ты представляешь, мой деверь, Карл, этот милый шалопай, поспорил со мной на сто тысяч ливров, что всего за семь недель разрушит до основания свой дворец Багатель и заново его отстроит! Ты представляешь себе?

– Сто тысяч ливров? – переспросила принцесса. – Где ты возьмешь такие деньги, если проиграешь?

– Ах, какие глупости! – Мария-Антуанетта отмахнулась от подруги. – Луи даст мне… он меня так любит…

– А где возьмет деньги Карл, если ты выиграешь? Ведь он и так в долгах!

– Ну, достанет где-нибудь! Попросит у Луи, ведь он как-никак его родной брат!

– Бедный Луи! – вздохнула принцесса.

Дмитрий Алексеевич поднялся на крыльцо бывшего дворца Нарышкиных и потянул на себя бронзовую ручку, до ослепительного блеска вытертую руками бесчисленных посетителей. Раньше, он помнил, здесь был Дом дружбы с народами зарубежных стран, теперь на стене тоже висела какая-то вывеска, но он не успел прочитать, что на ней написано.

Он вошел в просторный холл – плавный изгиб мраморной лестницы, огромные зеркала в золоченых рамах, копии античных статуй. Сбоку от лестницы, за невзрачной конторкой, сидела дежурная, неприметная тетечка в чем-то тускло-мышином. Позади нее в неглубокой нише затаилась приземистая особа лет пятидесяти в строгом темно-синем делегатском костюме, строгой белой блузке, строгих металлических очках, с административным выражением лица.

– Вы к кому? – осведомилась она, взглянув на Старыгина поверх очков. – Вы откуда? Вы из Белуджистана?

– Нет, я из Эрмитажа, – честно признался Старыгин. – Кто у вас ведает обстановкой дворца?

– Ах, вы не по линии международных отношений… – поскучнела дама. – Обстановкой ведает Татьяна Кондратьевна, она сидит в двести четвертой комнате.

Тут она выскочила из своего укрытия и бросилась к дверям.

В холле дворца появились удивительные люди.

Их было четверо. Они были в широких разноцветных штанах, в узких шелковых кафтанах и с огромными чалмами на голове. У шедшего впереди чалма была зеленая, у остальных – белоснежные. Шелковые кафтаны пришельцев были увешаны какими-то необыкновенными орденами.

Но самое удивительное в них было не это.