Клавесинщица

Согласившись на полушутливую просьбу о помощи, электрик всё-таки пожалел: толстенькая дамочка оказалась настырной и целеустремлённой, зазывала к себе аккурат раз в три дня, и он, откладывая и откладывая визит, наконец, застыдился.

Эдакие девчонки ему, конечно же, не нравились, но мужичок он был добрый. Хоть помогать советом ему нравилось больше, всё-таки хаживал по пожилым соседкам, и починял «за так» всякую замшелую советскую поеботу.

Ленусенька была ему по пути, если ехать с Адмиралтейских верфей не домой, а погулять в центр. Так и решил: заскочить к бабоньке на час-полтора, а потом, отвязавшись от красавицы, рвануть к друганам в бар, который, по странному совпадению, оказался почти в том же доме.

Его, разумеется, терпеливо дожидались в девичьем терему.

Хоть Валерка шёл с явной неохотой, но выпасала Ленуся его давно: словно нежная и резвая тёлочка на крутом бережку, мужчинка был соблазнителен, манящ, но своенравен и весьма строптив. Уже две недели она то так, то эдак посылала ему стикеры в телеграмме, шутя шутки и намекая на визит. Терять эдакий экземпляр по глупости не хотелось. Он ей нравился, и поделать с этим ничего было нельзя.

Окромя незамысловатой красоты среднестатистического славянина, неиспорченного жиденькими примесями, любоваться там было нечем.

Не слишком умный, с ПТУ и купленной вышкой-заочкой, Валерка сроду не дочитал ни одной книжки, довольствуясь общением с многочисленными пацанами с района.

Аномальная активность в среде гопарей, работяг и случайных заказчиков дала ему возможность быстро лавировать в случайной беседе с людьми самого разного рода занятий, но при пристальном рассмотрении оказывалось, что, кроме социальных сетей и новостей от многочисленных друганов, Валеру не интересовало больше ничего.

Скучный, живущий одинаковую жизнь изо дня в день, парнишка всё-таки думал, что он получше всех прочих, ибо мнил себя человеком зрелым, состоявшимся, готовым к семье и детям. Настоящий мужик с профессией, квартирой… бабоньки нет-нет да вслед оборачивались, что ещё следовало желать какой-нибудь смазливой бюджетнице?

Девчонки его круга не нравились, на женщин поинтереснее сам не тянул, оставалось одно – гулять бобылём до конца дней, или провыбираться до тех пор, пока случайная подруга друга не залетит от него под семки и пивас на кухоньке старенькой хрущёвки.

Чувствуя, что в чём-то он обманывает сам себя, Валерка составил план-капкан, в котором ему было совершенно необходимо жениться и обзавестись детишками к тридцати трём годам.

Возраст Христа был выбран им практически случайно, интуитивно. Далёкий от православия – о христианском понимании брака не имел ни малейшего понятия, и потёмкинский фасад ненастоящих семей из многочисленных рекламных роликов только утверждал его в мнении, что главное в этом деле, – «выбрать правильного человека».

Выбор в многомиллионном городе оказался практически бесконечным, а вялые попытки намутить себе серьёзные отношения заканчивались колупанием мозгов в духе дома два, подходя к финалу сразу же после разбора очередного романтического отпуска в Турции.

Не будучи так уж чтобы очень тупым, Валера всё-таки думал о том, какую бы семью хотел, наделяя мнимых жён и детей то теми, то другими качествами, выдумывая, что он готов терпеть и как решать несуществующие проблемы. Находя прекрасные теоретические решения, парнишка все больше укреплялся в мысли, что семья ему необходима, ибо другого смысла жизни не придумывалось.

Перед глазами бывали всякие примеры.

Кое-кто из друганов внезапно повесился, кто-то тихо спивался, остальные разводились не успев жениться, оставаясь с долгами по алиментам и скандальными бывшими. Исповедуясь на пьяненьких посиделках у Валерки на кухоньке, каждый второй бил себя кулаком в грудь: «да не мой он пиздюк, не похож совсем». Их внезапные жены столь же внезапно превращались в каких-то чудовищных бабищ, достойных лишь сожжения на костре, хотя до свадьбы ничто не предвещало беды…

Простой заводской работяга, наслушавшись, заранее пробил цену анализа ДНК, клятвенно пообещав себе не признавать отцовство над несуществующим ребёнком без твёрдых доказательств.

Недоверие к женщинам в нем вызревало, как наливистый кабачок-тихушник, затаившийся в дебрях огородных кущ, чтобы однажды явиться на свет божий уродливым и страшным монстром-переростком.

Сеструха его вышла замуж, как он считал, хорошо. С мужем они жили нормально, без скандалов. Детей было двое, и всё семейное существование крутилось вокруг накопления совместного имущества и воспитания спиногрызов, которых он любовно звал «пельменями». И Валера, и сестра его натерпелись от отчима, – их обоих в своё время лупцевали как сидоровых коз. Мужа себе сестра выбрала «чтобы потише». Но, бывая у них в гостях, он наблюдал, как оба супруга молча сидели в телефонах, наслаждаясь покоем, подаренным им визитом «дяди Валелы-ы», развлекавшего их наследников очередной дебильной игрушкой. Идеальной семьёй тут и не пахло.