Клей

Рэб высосал баночку «Вольвика» и отдался во власть музыки и бита. Таблы просто супер. К способности экстази преобразовывать жизнь он относился с долей цинизма. И хотя для него экстази послужило толчком, чтоб пойти в колледж, теперь он чувствовал, что больше из этого уже ничего не выжать. Теперь меню выходного дня составляли преимущественно алкоголь, спидок, сорок первый и временами микс из сетадивов. Однако таблетки такого качества заставляли вспомнить былое. Здесь явно ощущались вибрации старых добрых деньков, такой атмосферы не было уже несколько лет: весь клуб светился беспечным единством. И теперь, даже не отадавая себе отчёта, что происходит, он болтал не с одной, но с двумя охуенным тёлками. И что важнее всего, с точки зрения Рэба, делал он это без оглядки на свою нелепую застенчивость, не старался быть остроумным или агрессивным, чтобы скрыть простой факт, что он стеснительный шотландский гопник, у которого есть брат и нет сестёр и который так толком и не научился разговаривать с женщинами. А вот теперь – без проблем. Легко. Просто спрашиваешь, как дела, хорошо тебе? И всё идёт как по маслу, и ты свободен от гнусностей, которые тебе нашёптывают тестостероны и социальные условности. Взгляни на эту девчонку, Лиза её зовут, как она вытанцовывает, как размахивает из стороны в сторону длинными светлыми волосами, как горит её белая майка голубым электрическим светом, и задница её выглядит так, будто правит миром, что не лишено оснований, когда она поводит ею в такт чувственному груву. Он видит диджея Крейга Смита, который играет сложнейший микс и выводит его с небрежностью шефа пиццерии нью-йорской Маленькой Италии, замешивающего аппетитное блюдо. Девчонки заодно с диджеем прорабатывают пацанов и знат, что те впишутся. Лиза – добровольная узница грува. Но настоящим шедевром на этой выставке абсолютно неописуемой подавляющей женской красоты Рэб признал другую – Шарлин, маленькую, цыганского типа брюнетку. Она сказала ему, что хочет передохнуть, и теперь присела с этой целью на колено Роберта Биррелла, и она треплет его по спине, а он гладит ей руку, и она говорит: «Ты мне нравишься». Пробурчал ли наш Биррелл от смущения какую-нибудь грубость, испортил ли момент бухим выпадом типа «тогда, может, перепихнёмся?», или же он стал оглядываться, как параноик, из боязни стать объектом насмешек для так называемого кореша системы Джус Терри?

Хуя с два. Роберт Биррелл просто говорит: «Ты мне тоже нравишься». И никаких нервозно-смущённых, застывших поз, заглядываний в глаза, ни напряжённых паух для интерпретации и коверкания смысла сигнала. И губы медленно, расслабленно сливаются, и две души переплетаются, как змеи. Рэб  Биррелл и рад, и расстроен тем, что эрекции нет и в помине, ведь с этой Шарлин он отправился в метафизический любовный трип, но пофачиться было бы приятно, и это нужно держать в голове, потому что скоро приоритеты изменятся, но пока что – хуй с ним. Просто сиди, целуйся, полаживай её руку. Когда ушла Джоан, он всю ночь жарил подцепленную в пабе девку, но не достиг даже приблизительно такой степени близости.

Они вышли подышать, к ним подошла Лиза и спросила Рэба:

– Коктейли любишь?

– Ну… – сомневаясь, ответил Рэб и подумал, на фига эта девочка будет покупать ему выпивку да ещё дорогой коктейль… он к тому же в табле…

Лиза взглянула на Шарлин и рассмеялась.

– Так он тебе и расскажет!

Такси

– Ну, согласись, приятель, шотландцы народ дружелюбный, – говорил ему парень за стойкой.

Франклин засунул руку поглубже в карман брюк – чё тут спорить.

– Да уж, – нервно ответил он.

– Мы не такие, как англичане, – настаивал парень. Он был тощий, у него были короткие волосы и плохая кожа. Длинная футба висела на нём, как плащ-палатка, мешковатые штаны истрепались по краями. Последние пара пабов были поприятнее первых, но Катрин там всё равно не нашлось. – Я тебе всё, что хошь, достану, старина, только назови. Ширева не желаешь?

– Нет, ничего такого я не хочу, спасибо, – отрезал Франклин. Оставшиеся в кармане купюры зажались в ладошку.

– Могу СПИДа надыбать, реальная вещь. Или, может, таблов. Чистый MDMA, друг. Кокос. Реальный камень, ты такого ещё не пробовал. – Молодой теребил его за руку. Белые полосы по обеим сторонам губ придавали его лицу марионеточный вид.

Франклин сжал зубы.

– Спасибо, мне ничего не надо.

– Может, тазепамчику? Парень как раз напротив живёт. С тебя двадцак, через минуту вернусь.

Франклин наградил молодого долгим взглядом.

Парень развёл руками.

– Ну хорошо, пойдёшь со мной к чуваку домой, попробуешь стаф. Как тебе такое предложение?

– Я ж говорю тебе, ничего мне не надо.

Несколько пятидесятилетних любителей стаута играли в дартс. Один из них подошёл.

– Сказано тебе – ничего не надо, наркот ты грёбаный. Так что давай проваливай!

Парень попятился к двери.

– Тебя, бля, почикают, янки, мать твою! – выкрикнул уже на выходе.

Игроки в дартс захохотали, один обратился к Франклину: