Клей

ТЫ НАС НЕ ОБХИТРИШЬ, СТАРИНА, МЫ ТЕБЯ ЗНАЕМ. МЫ ЧУЕМ ТВОЙ СТРАХ, ПРОБУЕМ ЕГО НА ВКУ

МЫ ЗНАЕМ, КАКОВ ТЫ – ТРУС, ГОВНЮК, ТВАРЬ БЕССМЫСЛЕННАЯ

РАБОТАТЬ ТЫ НЕ ЖЕЛАЕШЬ, ТВОЙ ОТЕЦ КОММУНЯКА ТОЖЕ НЕ ХОТЕЛ РАБОТАТЬ…

О Боже…

А другой медвежонок вцепился мне в руку и кусает, это я, и зажигалка, я чиркал ею рефлексивно, но сигареты нет, и только обжёг себе руку.

– Нет сигарет? Где курево…

– Что случилось? – спрашивает стюардесса.

– Сигареты есть?

– Здесь не курят! Это запрещено правилами гражданской авиации, – выпаливает она и удаляется.

Пиздец, помираю. На это раз точно помру. Я просто не состоянии даже представить себе, как я это переживу. Ох…

Нет.

Ты не умрёшь.

Мы не умрём. Мы бессмерты.

Хуя с два; раньше мы так думали.

Да нет, помираем, ещё как. Жизнь не продолжается. Она заканчивается.

Голли.

ЭДИНБУРГ, ШОТЛАНДИЯ

8.26

Наши добропорядочные гости

Лиза была приятно удивлена, обнаружив, что фачится Терри просто блестяще. Они жарились почти всю ночь, но из-за гор кокоса не могли толком насладиться посткоитальной гармонией, когда влажные тела переплетаются конечностями и гулко ухают сердца. Но Терри этот дело своё знает, и даже когда ему надоедает быть изобретательным, своей здоровенной шишкой он может тыркать и тыркать, пока кровь из ушей не потечёт.

Сейчас она сверху, и, конечно, есть в нём от толстого извращенца, всю дорогу в жопу целится, знает она этот тип, но эту хрень в задний проход она ни за что не пустит. Она заткнула свой палец ему в сраку, чтоб оценить реакцию. Так она поступала с большинством парней, которые хотели её в попку, после этого они вели себя как шёлковые и к ней относились как к даме.

Терри испустил сдавленный вопль, по ту сторону желания эйфории, эрекция его опала, он оттолкнул её от себя, на лице отпечаталась боль.

– Я и не думала, что ты такой щепетильный. Ты вроде такой милый и без комплексов. В своём очке всё совсем по-другому, правда, сынок?

Терри тяжело дышал, глаза слезились.

– Да, не сладко, – решила Лиза.

– Да не в том дело, – выдохнул он сквозь сжатые зубы, – геморрой замучил, который день уже.

Ему пришлось подняться, нужно было чем-то смазать шишки. Недолго думая он согласился на лизин крем «Нивеа» для рук. Это помогло, но успокоиться он уже не мог. Они сделали ещё по дорожке.

Терри принялся тщательно осматривать обстановку, впрочем, как всегда в незнакомом доме. Так как обычно он входил в дом без приглашения и в компании Алека Почты, то и в роли добропорядочного гостя он по привычке вёл себя так же. К своей радости, он обнаружил эссе, которое Рэб Биррелл написал для колледжа, и принялся его читать. Это было настолько за пределами добра и зла, ему просто необходимо было этим поделиться. Терри решил под предлогом готового завтрака постучаться в каждую дверь и потребовать, чтоб все немедленно вставали.

Сначала он шарахнул в дверь Джонни и Катрин.

– Джонни-бой! Кэт! Зацените!

Джонни был и раздражён, и благодарен Терри за его вмешательство. Он, конечно, только что заснул и теперь материл жирного доставалу. Но, с другой стороны, Катрин всю ночь не давала ему продыху, и он уже просто не в состоянии был ебсти её снова. Он глубоко вздохнул, а она выпрямилась и повернулась к нему. Глаза её были широко раскрыты, губы – влажные.

– Джонни… ты такоооой… – сказала она, теребя его обмякший шланг.

– Ну, нам, пожалуй, лучше встать…

– Может, по-быренькому? – бросила она как бы невзначай и расплылась в улыбке.

Лучи восходящего солнца просвечивали её почти прозрачный скелет. Джонни сжался от ужаса и подсосал немного мокроты, которой оказалось много, и сплюнуть он не мог, так что пришлось сглатывать. По пищеводу она пошла, как галька, отчего заслезились глаза и свело живот.

– По-быренькому… В моём лексиконе нет такого слова, – сказал он, набираясь решимости, – у меня либо всё по полной, либо никак.

Позволив себе одобрительную улыбку, Катрин посмотрела на часы.

– Ещё так рано… что ему надо?

Но Джонни уже шарит ногами по кровати. Найдя трусы, он выскочил из кровати и надел их.

– Да бред какой-нибудь затеял, – решил он.

Катрин не жалко было вставать. Она с нетерпением ожидала продолжения приключений. К тому же постель полна царапающихся крошек и пропитана их потом и телесными соками. Она медленно оделась, думая, не спросить ли о душе. Но, может, это было бы нарушением протокола. Они здесь, вообще, моются? Она всякое слыхала, но там речь шла о Глазго. Может, в Эдинбурге иначе.

– Ты знаешь, эта поездка многому меня научила, Джонни. Я поняла, что вы живёте в собственном мире. Как будто… то, что происходит с тобой и твоими друзьями, важнее, и события эти вам значительно интересней обсуждать, чем жизнь таких, как… – Она почувствовала, как слово «я» застыло у неё на губах.

Джонни подумал, что здесь он должен либо оскорбиться, либо разразиться смехом. Однако ни того ни другого он не сделал, а только смотрел на неё с открытым ртом и натягивал джинсы.

– Ну, когда добиваешься такого, когда всю свою жизнь посвящаешь… нет, это сложно объяснить, – рассеянно закончила Катрин.