Клей

– Сейчас с нами со всеми что-то не то происходит, и не только с нами, но и со всем человечеством, – говорит София.

Оливер чувствует напряжение Софии и легонько приобнимает её, успокаивая.

– Потерпи, – шепчет он ей.

– О чём вы там воркуете? – от слуха Макса ничего не ускользает. – Что там у тебя было в детстве, Оливер? Ты обосрался. Вот, не зря я о говне вспомнил, – он опять ржёт, обнажая свои ровные белые зубы. – И что же ты чувствовал тогда? Какие мысли пришли тебе в голову?

– Что чувствовал? Стыд. Мне было ужасно стыдно. А мысли?.. Как я буду из этого говна выбираться, – немного подумав, отвечает Оливер.

– Как это отразилось на твоей жизни?

– Да пошёл ты. Я здесь не для психоанализа и не собирался… Я не собираюсь отчитываться перед тобой, – первая защитная реакция Оливера оказывается неожиданной для него самого.

– О, дорогой, это не по правилам, и ты действуешь мне на нервы. Хватит выкобениваться. Давай думай и отвечай на вопросы, – Макс приподнимает лазерный луч и угрожающе трясёт им.

Оливер замечает это движение, и не то чтобы пугается за свою жизнь, скорее рассуждает здраво, что сейчас лучше подчиниться, а потом, когда противник ослабеет или отвлечётся, он перейдёт в атаку. Он и раньше принимал такие решения, но не всегда хватало терпения их придерживаться. В стрессе сложно управлять своими эмоциями.

– Ладно, ладно, хорошо. Мне сейчас сложно сказать, как это отражается на моей жизни. Хотя, вероятно, вот как. Я, если можно так сказать, люблю испытывать чувство стыда и постоянно притягиваю такие ситуации. И даже если ситуация не постыдная, мне всё равно будет за неё стыдно, я найду за что. Но это было раньше, сейчас я уже не втягиваюсь в такие ситуации, так как проработал это.

– Видимо, ты что-то не проработал и не прожил, раз склеился, – замечает Макс.

– Видимо, да.

– Давайте тогда с Софией поговорим, и раз вы склеены, возможно, на её ответы в тебе что-то откликнется, и ты что-то поймёшь.

София поднимает грустные уставшие глаза. Они уже второй день без еды и больше суток без сна. И весь этот ужас… Мало того, что этот кошмар в её жизни начался более года назад, когда она склеилась с Карлосом, потом пережила его смерть, смерть родителей, так ещё умудрилась вляпаться в эту историю. И так в мире чёрт-те что творится, человечество на грани вымирания. Она пытается себя успокоить, вспоминая фразу, прочитанную где-то в соцсети: «Если вам кажется, что человечество катится в говно, – это не пиздец, а постмодернизм». Но, сколько ни повторяй про себя эту фразу, настоящее положение дел в мире выходит за рамки самого модернового постмодернизма, это уже апокалипсис, психологический коллапс.

В жизни бывают такие случаи, когда катишься, катишься вниз, в пропасть, и ничего нельзя сделать, необходимо смириться с поражением и приготовиться к худшему. А худшее – это смерть. У человеческой жизни нет цены, но само человечество её обесценило, найдя другие ценности и продлив срок жизни. Никому не стала нужна жизнь человека, так же как и жизнь мухи или жука. Любой, более сильный, могущественный или хитрый мог раздавить всех, попавшихся на пути, и спокойненько пойти дальше, не оглянувшись.

Софии кажется, что падение в пропасть началось ещё задолго до катаклизма и вируса. А именно, лет двадцать назад, когда учёные твёрдо доказали, что нет никакого Бога, что он придуман, это иллюзия, идеальный образ самого человека, чтобы было к чему стремиться. Но оказалось, раз нет Бога, – нет и души. Для верующих это стало шоком. Ещё пару десятилетий они катились по инерции, подпитываемые надеждой, что бог всё же есть. Но неоспоримые факты и доказательства, отрицающие его существование, постоянно демонстрируются во всех средствах массовой информации. Правительства решили разрушить все религии как никчемный аппарат, хотя церкви всегда были в союзе с государством и являлись мощным инструментом управления народом. Сразу, как только был разрушен институт церкви, прокатилась волна самоубийств. Конечно, человек верил-верил всю жизнь, и тут на тебе. Всё рухнуло.

Родители Софии пережили это. Они тогда были ещё молоды. Их родители были глубоко верующими людьми. Естественно, сценарий передался поколениям. София вспоминает, как мама с папой держали друг друга за руки, не в силах поверить в то, что транслируют по телевизору, который они очень любили смотреть вечерами и в выходные. «Бога нет. Всё это иллюзия. Не обманывайте себя. Человек смертен. Никакого рая и ада нет». Вот, примерно, такая пропаганда шла повсюду. У неподготовленных людей это вызвало шок. София была тогда ещё маленькой, но чувствовала и понимала страдания родителей.

Именно тогда мама стала очень холодной, чёрствой и злой. Могла даже прикрикнуть на Софию или дать подзатыльник. Иногда Софии казалось, что мать её ненавидит. Но потом мама становилась доброй и ласковой, и Соня забывала все обиды. А обид было много. Девушка погружается в воспоминания, и жизнь проносится перед её глазами.