Клеймо

«Опять предательство, опять эта измена… Но почему измена? — спросила она сама себя. — Я никому, ничего не обещала, я свободна, я…» — она пыталась найти слова для оправдания, но они не помогали. Вернулась в свою комнатку.

— Встань.

Он поднялся. Настя взяла принесенное влажное полотенце и вытерла уже засыхающие пятна спермы.

— Иди.

Она не могла сказать ему: «Убирайся и больше не приходи». Настя была одновременно благодарна ему и в то же время проклинала за тот первый случай в его комнате.

— Я хочу побыть одна. Иди.

Он взял свои вещи.

— Все хорошо?

— Да, иди.

Сергей вышел, а она, закрыв за ним дверь на щеколду, села на кровать и, посмотрев на темное пятно на коврике, опять вспомнила свой полет.

18. Что такое счастье

В этот раз Настя не ругала себя, не проклинала и не выгораживала. Она просто вспомнила свой полет и удивилась тому, насколько он был легким и столь восхитительным. Посидев немного, Настя призналась, что хочет еще, просто хочет и все. «Что это?» — задала она себе вопрос. Это просто секс, в котором она нашла необычный экстаз. И чем больше она думала, тем сильней хотелось вернуться обратно в прошлое и еще раз испытать его.

— Нет! — Настя резко встала и начала одеваться. — Нет и еще раз нет. Хватит приключений на свою ж…

В этот момент к дому подъехала машина. Настя высунула голову в окно, но ничего не увидела, по хлопку двери поняла, что вернулась Ирина. Она быстро привела в порядок постель, проверила, все ли на месте и, выскочив в коридор, побежала по ступенькам вниз.

— Ну, как ты?

— Г-г-г…

Ира прижимала ладонь к губам. После укола обезболивающего губа долго ничего не чувствовала.

— Ну, ничего. Главное, что теперь все хорошо. Выдернули или сверлили?

— Гы-г…

По выражению ее лица Настя поняла, что сверлили.

— У… — протянула она. — Ты, главное, не сиди, двигайся, кровь будет бежать и быстрей щека пройдет, по себе знаю, что это. Ну, пошли купаться.

— Гы…

— Не гыкай, переодевайся и пошли, а то погода испортится.

Ира посмотрела на небо, на тоненькие тучки, что плыли где-то высоко, пожала плечами и пошла переодеваться.

— А ты, — видя, что Сережка собрался с ними, Настя указала рукой на поленья, — руби.

Они ушли одни. Часа через полтора Ирка уже трещала, словно это не она гыкала.

— Как, болит?

— Чуток еще ноет, но это хорошо, что пошли купаться, а то сейчас бы сидела в комнате и выла. В воскресенье папа хочет вернуться в город, говорит, что надо ванную отремонтировать. Он у нас мастер на все руки, сам все делает.

— Ладно, поедем.

— Как? А озеро, велосипеды, а грибы?

— Я не знаю. Сама что думаешь?

— Сережка с папой поедет, а мы тогда с тобой одни тут поживем, согласна? Ну, хотя бы недельку. Что там делать в городе?

— Если останемся одни, я согласна.

— Точно одни.

Оставшееся время отпуска пролетело быстро. Вроде все одно и то же: утро, умывальник, завтрак, лес и речка. Но эта размеренная жизнь Насте нравилась, она могла часами лежать и слушать пение птиц, смотреть, как летают ласточки. Как кружатся стрекозы, и прыгающий поплавок, когда начинал клевать пескарь. Настя могла утром взять удочку и пойти на речку, Ира лежала рядом и что-то всегда читала. А она просто смотрела на поплавок, как он то кружился на месте, то уходил в сторону, то вдруг начинал резко прыгать.

У бабушки было два кота, они за раз съедали все то, что Насте удавалось поймать, а после, растянувшись прямо у ног, засыпали.

— Вот счастье-то. Поел, поспал, опять поел.

— Разве это счастье?

— А что тогда счастье? — спросила Настя.

— Не знаю, у каждого оно свое. Кто-то пашет на работе, а после возьмет и купит себе телефон и счастлив, словно в этом его цель жизни.

— А что для тебя значит счастье?

— Я тоже не знаю, точно так же не знаю, чего хочу от этой жизни. Ведь я не просила, чтобы меня родили, а теперь вот сижу и думаю, что делать.

— Да корове проще, жует себе сено и счастлива.

— Откуда ты знаешь, что она счастлива? Может, ей это понятие не дано. Мы ведь разумные…

— Мы не знаем, что такое разум, а пытаемся его сравнивать с другими.

— Ну как же, а язык, письмо, архитектура…

— Мы часть природы, это так, но разве козел может оценить нашу математику? Нет, потому что он недостаточно разумен. А если есть иной разум, выше, как бы сказать, нашего. То как бы ты ни старалась его понять, ты будешь как козел смотреть на цифры и ничего не понимать.

— Знаешь, для меня счастье — это мама и папа, чтобы не болели, чтобы был достаток в семье, чтобы…

— Это стандартные фразы. То, чего мы боимся, поэтому приписываем к счастью как залог благополучия.

— Но ведь это же так.

— Да, так. И все же что такое счастье, я не знаю.

Девочки могли долго рассуждать на разные темы, такие как: что такое любовь? Химия тела или результат мышления. Или что такое бесконечность, это прямая или замкнутый круг. Им нравилось искать ответы, где порой ответа не могло быть в принципе.

— Завтра папа приедет, — сказала Ира. — Поедем домой. Тебе понравилось?

— Да. Это не хуже, чем море. А может, даже и лучше, ведь море — это рекламный трюк.