Клеймо Чернобога

– Папа! Ну что ты, в самом деле… – Косте тут совсем уже стало жалко отца. Если сначала у него и были мысли, что если бы отец не отправил его в ссылку, ничего бы не случилось, то сейчас они исчезли окончательно. Ведь все кончилось хорошо, и кроме ощущения силы и мужества (ведь не каждый может сказать, что ему удалось посмотреть в глаза собственной смерти) Костя еще познакомился с самой прекрасной девушкой в мире – Владой!

– В общем, так, сынок, – Александр Иванович встал, и Костя вдруг увидел, что отец постарел. У него потускнел его профессорский лоск, и он стал похож на представителя гнилой интеллигенции из карикатур: с взъерошенными волосами с проседью, бородой и усами, в красной вязаной жилетке, из-под которой был виден галстук и небольшое брюшко. – Мы с тобой, может, и знаем, что не такой уж я плохой. Но маме нашей это неизвестно. И я… – Он опять сел.

– Папа, – улыбнулся Костя, – у мамы просто стресс! Все у вас будет нормально, я с ней поговорю!

– Нет, Константин, не будет. Не будет у нас ничего нормального! Не понимаю, чем я так плох? – Он вскочил, и тут к нему вернулось какое то подобие былой уверенности. – Я – не мужик? Все ведь дал! И ей и тебе! Все есть! Дом – как полная чаша! И ведь и на работу даже ее по моему знакомству устроили! Все, все, позабыла! Мужик ей нужен? Ну, пусть ищет себе мужика! – и отец несильно стукнул кулаком по столу. Все это было так на него непохоже, что Костя вздрогнул.

– Папа, да ты что?

– То! Хватит! Я решил уйти. Ты уже взрослый, в институт, я надеюсь, поступишь. Ну, а для Гали, как выясняется, я что есть, что нет, так что отсутствия моего она все равно не заметит. – Отец горько усмехнулся. Костя сидел с открытым ртом. Все эти неожиданные превращения – отца, деда да и собственные – крепко выбивали из колеи. Внезапное осознание того, что он вдруг останется без отца, повергло Костю в ужас.

– Папа, да как же… Как же мы без тебя… – Костя даже не видел, как со стола стекает чайная лужа и капает ему на коленки.

– Тебе пора взрослеть. Правильно дедушка говорит. Ну, а мама – ты сам ясно видишь, что у меня с ней происходит. Так жить больше нельзя. Я ведь не какой-нибудь алкоголик или псих. Я нормальный мужчина! И мой возраст – это расцвет жизни, а не начало ее угасания! Я слышу, что про меня мои студентки шепчут! – Отец опять сел и перевел дух. – Итак, я все оставляю вам. Все деньги на счете, вещи, книги, все-все-все. Мне ничего не надо. Мне предложили место ректора в одном небольшом городке за Уралом. Это единственный краевой вуз, так что должность – значительная. Уважаемая. Дают жилье – домик двухэтажный в лесу. Кирпичный. Я там был пару лет назад и город мне очень понравился. Тихий, спокойный. Тепло там всегда, и сырости этой мерзкой нет. Дожди редко, климат спокойный. Все, сын. Прощай. Может быть, мы и увидимся. – Он встал, взял свой небольшой чемоданчик на колесиках и пошел к выходу. Потом остановился и добавил:

– Я ведь люблю тебя, сынок. И маму тоже. Но так надо. Так больше нельзя. Пойду. У меня поезд. – Костя вскочил, бросился к нему, обнял. Александр Иванович никогда не был щедр на ласки и проявления чувств. Он несколько секунд похлопал сына по спине, а потом мягко отстранил. – Мне пора идти. – Открыл дверь, вышел. Потом подумал, вынул из кармана ключи, вернулся, аккуратно положил их на полочку и вышел.

Костя смотрел в окно, как отец, сутулясь, вышел на улицу, поймал такси и тыкнул пальцем в направлении Московского вокзала. Потом поднял голову, улыбнулся, помахал сыну рукой и сел в машину. Косте показалось, что в карих глазах Александра Ивановича что-то блестело, хотя понятно, что блестеть там было совершенно нечему.

– Вот и все, – сказал парень. Кончилось детство. Начиналась взрослая жизнь. Только вместо ожидаемой радости и свободы это вдруг взвалило на душу неприподъемные пыльные мешки.

Оказывается, все это время он держал в руке телефон. Костя с содроганием набрал номер, который уже успел выучить наизусть. Возьмет? Не возьмет?

– Да.

– Добрый день, а можно Владу? Это Костя.

– Здравствуйте, сейчас поищем…

Потянулись бескончаемые секунды ожидания.

– Привет, Костя. Хорошо, что позвонил.

10 490 м над уровнем моря. Рейс "Санкт-Петербург – Рейкьявик". За полночь

Все северяне – холодные и флегматичные, а уж исландцы в этом отношении превосходят всех на голову. Господин Свен Тьодалв, первый класс, место 15, хоть был и не коренным исландцем, но уж его бесстрастной физиономии многие могли бы позавидовать. Он сидел, словно лом проглотил, и с колоссальной быстротой щелкал на клавиатуре огромного ноутбука, изредка отрывая руки, то для того чтобы почесать подбородок с двухдневной щетиной, то поскрести короткий рыжий ежик на затылке.