Кленовая стрела

Но лучше бы он помалкивал, потому что Мирослава тотчас уставилась на него и потребовала:

– Выкладывай всё, что ты вчера утаил!

– Морис, – обратился Наполеонов к Миндаугасу, – покорми её сначала, может, она подобреет, а то у меня от одних её взглядов мороз по коже.

Морис молча пожал плечами, достал из духовки новую партию ещё горячих сырников и стал выкладывать их на две чистые тарелки. Для Мирославы и для себя. Но Шура тотчас подсунул ему свою тарелку.

– А мне? – потребовал он.

– Я думал, что ты уже наелся, – вздохнул Миндаугас.

– Как же, наешься тут с вами, – проворчал Наполеонов и стал щедро поливать сырники, оказавшиеся на его тарелке, сметаной.

– Тебе ещё за руль садиться, – напомнил ему Морис.

– Ты так об этом говоришь, словно я поливаю сырники не сметаной, а ромом.

Детективы ничего ему не ответили, и на некоторое время на кухне воцарилась тишина. Потом дверь скрипнула и раздалось требовательное «мяу».

Дон, не захотевший спать в одиночестве, спустился на кухню вслед за хозяйкой и потребовал свой завтрак. И он тотчас получил его.

– Ну что? – спросила Мирослава, когда Шура промокнул салфеткой губы и вытер руки. – Ты наконец-то готов к разговору?

– Готов, – вздохнул Наполеонов, – но учти, ты толкаешь меня на нарушение тайны следствия.

– Хватит болтать! – осадила она его. – Говори!

– Говорю, – покладисто согласился он. – Я вчера назвал тебе имена потерпевших, чьи обидчики ещё не найдены. Но существует одна неувязочка.

– Какая ещё неувязочка? Вчера ты ничего об этом не говорил.

– Забыл, – признался Наполеонов с самым простодушным видом.

Мирослава ущипнула его за бок.

– Говори сейчас!

– Ой! Больно же! – И видя, что она собирается предпринять ещё что-то, неприятное для него, он заверещал: – Да ничего серьёзного! Просто часть потерпевших забрали свои заявления!

– Кто именно? – строго спросила Мирослава.

– Просто гусь какой-то, – простонал Шура, почёсывая бок, за который Мирослава ущипнула его.

– Гусыня, – поправила она его на автомате.

– Во-во, гусыня! – обрадовался подсказке Шура. – И учти, это не я сказал.

– Что-то у меня зубы и когти зачесались, – обронила Мирослава, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ладно-ладно, понял я! Сначала заявление забрал Пронин.

– Это тот, который работает продавцом-консультантом в магазине строительных материалов?

– Да! И притом забрал как-то неожиданно! – воодушевился Наполеонов.

– Что значит «неожиданно»? – переспросила Мирослава.

– А то и значит! – выпалил Шура. – Что сначала бегал в полицию чуть ли не каждый день! Дёргал за нервные окончания всех сотрудников, до которых мог добраться. Лично грозил привлечь меня за растяпство!

– За что? – улыбнулась Мирослава.

– Ты что, слова такого не слышала, как растяпа?!

– Слышала. Только я думала, что к тебе оно не относится.

– Я тоже так думал и до сих пор думаю. Но у Пронина на этот счёт иное мнение.

– Может, он имел в виду – головотяпство?

– Да какая разница! – завопил Шура. – Он, видите ли, решил, что мы тут, а я в особенности, пальцем о палец не ударили, чтобы найти того, по чьей вине он загремел в больницу.

– А теперь он в порядке? – спросила Мирослава.

– Ещё в каком, боевом порядке! – отмахнулся с досадой Наполеонов. И тут же проговорил: – Так вот, я к чему клоню!

– К чему?

– Он резко изменил свой взгляд на это дело. Только накануне разбрызгивал слюну у меня в кабинете. И вдруг приходит тихий-мирный в отделение и забирает заявление. С чего это он стал таким шёлковым, спрашивается?

– Действительно, – задумалась Мирослава.

– Вот я и думаю, не угрожают ли ему.

– Но он же ничего тебе об этом не говорил?

– Бедолага мог потерять веру в силу правоохранительных органов, – вздохнул Наполеонов.

Мирослава внимательно посмотрела на своего друга и согласилась:

– Мог.

– Так вот, если уж ты и так влезла по уши в это дело, то почему бы тебе заодно не установить причину, по которой Пронин забрал своё заявление?

– Кто ещё отказался от предъявления обвинений?

– Старуха Серафима Аркадьевна Докучаева.

– Ты думаешь, что ей тоже могли угрожать?

– Нет, с Докучаевой другой случай. Муженёк её нажил денежки в криминальные девяностые прошлого века. И сынок у неё тот ещё типчик. Они сами кому угодно могут угрожать, и не только.

– Ты думаешь, что Докучаевы сами нашли виновника и… – Она не закончила фразу.

– Могли, – тихо вздохнул Наполеонов. – И ещё Кожевниковы.

– Что Кожевниковы?

– Тоже забрали заявление.

– Они это как-то объяснили?

– В том-то и дело, что нет.

– Может, они посчитали, что самокатчик не нанёс им весомого ущерба.

– Он и не нанёс! Хотя всё равно, конечно, паразит. Напугал молодую женщину, по чистой случайности не задев коляску с малышом. Ольга Геннадьевна успела оттолкнуть её от себя.

– А сама Кожевникова пострадала?

– Нет, он не задел её. Но она молодая мама и всё такое.

– То есть она недавно родила?

– На время происшествия ребёнку было шесть месяцев. Когда я разговаривал с Ольгой Геннадьевной, она показалась мне вполне адекватным человеком, хоть муженёк её, Александр Анатольевич Кожевников, и плетёт что-то про её психическое потрясение. Но по мне, так мужу этому самому голову надо лечить.