Клеопатра

Без трений не обошлось и в Эфесе. Агенобарб и другие протестовали против присутствия там Клеопатры. Они взяли сторону Антония в его соперничестве с Октавием, но вовсе не собирались мостить ей путь к владычеству над всем Востоком. Клеопатра отказалась вернуться в Александрию, мотивируя это тем, что флот верен и подчиняется ей, а не Антонию. В апреле Антоний и Клеопатра отплыли сперва на остров Самос, где были устроены празднества, а затем в Афины. Армия и флот двигались за ними следом. Октавий тем временем отчаянно старался собрать деньги и войска, чтобы отвести нависшую над ним угрозу. Если бы силы Антония и Клеопатры вторглись летом в Италию, они вполне могли бы разбить Октавия, однако они этого не сделали — и по очевидной причине: Антоний, действуя в союзе с чужестранной царицей, потерял бы в Италии всякую поддержку и стал бы общим врагом для всех соперничавших там друг с другом группировок, которые тотчас, прекратив распрю, выступили бы против него «единым фронтом». Если же он вступил бы в Италию один, то не смог бы рассчитывать на египетский флот. И потому было решено переждать в Греции и разбить Октавия на нейтральной территории, а уже потом триумфально и мирно въехать в Рим. У Антония и Клеопатры было 500 боевых кораблей, 75 000 легионеров, 25 000 человек легковооружённой пехоты и 12 000 конницы, а потому они имели все основания считать, что могут позволить себе ждать.

Развязка приближалась, но наступила ещё очень нескоро. Осенью Антоний и Клеопатра отправились в Патру, к западу от Афин, рассредоточив свой флот по пяти-шести портам вдоль всего западного побережья греческого архипелага — от Корфу до Крита. И зимой Октавий, чьи приготовления к войне вступали в завершающую стадию, эту войну наконец объявил, причём не Антонию, а Клеопатре. В марте 31 года до н. э. произошло первое боевое столкновение. Значительная часть морских сил Октавия под командованием Агриппы (судя по всему, выдающегося флотоводца) приблизилась к Мефону, находившемуся на крайней южной оконечности полуострова Пелопоннес, высадила десант и захватила его. Последствия были катастрофическими. Агриппа, используя Мефон как опорный пункт, получил возможность нападать на все прочие базы египетского флота и перехватывать транспортные суда, шедшие из Александрии. Октавий тем временем высадился на материковую Грецию и двинулся к югу, дойдя до Акция, где и стал лагерем. Спустя несколько дней туда же прибыли Антоний и Клеопатра. Противников разделял Амбразийский залив.

В самом скором времени Антоний и Клеопатра убедились, что попали в западню. Агриппа быстро захватывал один за другим все их опорные пункты; его флот перерезал морские коммуникации, нарушив доставку снабжения из Александрии, и запер выход из залива. С севера им угрожала армия Октавия. Они потеряли все свои преимущества: промедление в самом деле оказалось гибельным. В войсках их сторонников, страдавших от нехватки продовольствия, начались эпидемии — обычное явление в античных военных лагерях, — а затем переход на сторону врага. Среди перебежчиков был и Агенобарб, явившийся в ставку Октавия. Однако всего через несколько дней он умер от малярии или дизентерии — и та, и другая косили войско Антония.

Время теперь работало на Октавия. Антоний и Клеопатра созвали военный совет. Канидий Красс, командовавший войсками Антония, предлагал бросить флот и двигаться навстречу Октавию на север, в Македонию. Его доводы звучали убедительно: в морском сражении справиться с Агриппой, даровитым и опытным флотоводцем, было почти нереально, тогда как на суше Антоний имел все шансы добиться успеха. Клеопатра, как и следовало ожидать, воспротивилась этому плану. Флот принадлежал ей и стоил очень дорого — разумеется, она не хотела оставлять его. Кроме того, флот составлял основу её могущества — это был её вклад в «общее дело» и способ влиять на Антония.

Он поддержал царицу. По традиции это объясняют тем, что он был ослеплён любовью. Не исключено, что чувства сыграли какую-то роль в принятии решения, но отношения этих двоих были много сложней, чем отношения просто любовников. Теряя Клеопатру, он расставался не только с женщиной, близкой ему на протяжении шести лет, но и с мечтой создать свою восточную империю, и, стало быть, все его дипломатические усилия, все походы и битвы минувшего десятилетия шли прахом. Они с Клеопатрой были партнёрами в этом рискованном предприятии; пути назад не было: если сражаться вместе они могли только в море, значит, следовало начинать морское сражение.

И затевая его, они рассчитывали не на победу, а хотя бы на возможность вырваться из ловушки. Приоритет был отдан спасению казны, которую Клеопатра погрузила на свой флагманский корабль. Сохранив деньги, они могли построить и снарядить другой флот и в случае надобности продолжать боевые действия. И Антоний, помня об этом, приказал взять на борт парусную оснастку, отчего мгновенно распространился слух, будто он и Клеопатра намерены бежать, не принимая боя. Слух был верен, но в подоплёке этого бегства не было ни трусости, ни предательства.