Клеопатра

Образ Клеопатры всегда нёс на себе отпечаток этих взаимно противопоставленных характеристик. Раз за разом она изображалась как оппонент, как антитеза тому, кто её интерпретировал. Она была слабой, если они были сильны, распущенной, если они были воздержанны, жертвенной, если они были чрезмерны в своих требованиях. Её национальность и пол также были отпечатком её чуждости, и её история, как правило, являлась коллизией взаимоотношений «их» Клеопатры с «нами». Голоса в её пользу раздавались редко, хотя и существовала традиция, которая никогда не являлась основной, традиция, в которой Клеопатра была «своей», а её оппоненты «чужими». И наконец, хотя только намёками и фрагментами, в литературе и иконографии Клеопатры можно заметить третье направление, где нет присоединения к одной из противоборствующих сторон и где, напротив, приветствуется их примирение и союз.

В пьесе египетского драматурга Ахмеда Шоуки, написанной в 1929 году, обычная расистская интерпретация легенды о Клеопатре, с её проримской и антивосточной направленностью, заменяется аналогичной, но вывернутой наизнанку: теперь римляне оказываются главными пьяницами и дебоширами. Автор, ярый националист, вынужденный покинуть родину после выступления против английских властей во время Первой мировой войны, берёт за основу Клеопатру из пьесы Шекспира и делает из неё национальную героиню, защитницу интересов Египта против империалистов-европейцев. Клеопатра в пьесе Шоуки уплывает во время сражения при Акции по стратегическим соображениям — это ход, направленный на то, чтобы обе римские группировки уничтожили друг друга, а она осталась бы владычицей на Средиземном море. Писатель из Нигерии Уол Сойинка на одном обсуждении заявил, что в таком выворачивании Шекспира не было никакой необходимости, ведь Клеопатра у Шекспира и так отличается «стойким патриотизмом». Сойинка в шутку предположил, что Шекспир на самом деле был арабом — «Шаик аль-Субир», и потому с таким вкусом и знанием дела описывает «интонации, текстуру, запахи и даже вкус, который был так чужд зимнему климату Европы». Кроме того, он создал образ царицы, взгляды которой на смерть перекликаются с положениями египетской Книги мёртвых. Такое «перечитывание» устоявшейся версии служит восстановлению равновесия, нарушенному традиционным европоцентризмом. Однако существуют и ещё более радикальные антирасистские образы Клеопатры, в одном из которых старая дихотомия Восток—Запад не только рассматривается с более близкой дистанции — со стороны Востока, но и благополучно разрешается.

Царица Пальмиры Зенобия (или Бат Забби), жившая в III веке н. э., не только провозглашала себя (неверно) происходящей от Клеопатры, но даже взяла себе её имя. Нет никаких сомнений в том, что ссылки на знаменитую царицу нужны были ей для укрепления собственной власти, тем более что она собиралась завоевать Египет. Однако не только это — в её планы входило также стать наследницей интернациональных идей, что принадлежали Клеопатре. Как и у Клеопатры, у неё был партнёр-римлянин. Оденат, муж Зенобии, был римским наместником в Азии. Когда он умер, она осталась у кормила власти и, управляя от имени своих сыновей, провозгласила себя Царицей Востока, завоевала Египет и, по словам Гиббона, «соединила простоту манер римлян с царской пышностью восточного двора». Похоже, что Зенобии удалось-таки совместить то, что в легендах о Клеопатре является несовместимым, — быть правительницей без противопоставления Запада Востоку, править эллинистическим государством, где Европа и Азия мирно сосуществуют, являя таким образом пример интернационального сотрудничества. В «Богах и богинях» Джона Бальдерстоуна, книге, опубликованной в 1952 году, Клеопатра уговаривает Юлия Цезаря отказаться от накатанной стези римской внешней политики. Она предлагает ему организовать экспедиции в Индию и Парфию — экспедиции, чьей основной целью будет не завоевание, а налаживание отношений. По сути, она предлагает открыть таким способом новую эру международного сотрудничества. Ссылаясь на философа Зенона, современника Александра Македонского, она убеждает Цезаря: «Мы не должны замыкаться в кругу одного народа, одного прихода... Мы можем считать всех людей членами единого государства, в котором отдельные народы — это побеги на одном и том же мировом стволе». Цезарь соглашается с этим: «Мои стремления теперь направлены не на Запад... Наша цель шире, это универсальная, а не частная задача». Двойственное положение Клеопатры, чья столица есть смешение западной и восточной традиций, может быть плодотворной базой для объединения Запада и Востока, разрешения проблем расового антагонизма.

Клеопатру, в лице её имитатора Зенобии, с недавних пор относят к категории «бойцов». И художник Джуди Чикаго, и историк Антония Фрезер считают её «королевой-воином». Но в более ранней традиции Клеопатра славилась как противница войны, царица мира и любви. В петрарковских «Триумфах», написанных в XIV веке, Клеопатра появляется среди тех, чей триумф славится как триумф любви. Она победила Юлия Цезаря: