Клеопатра

Тут он наконец заговорил. Голос у него оказался мягким и грудным.

– Прости меня, прекраснейшая царица Египта, за то, что перед тобой я онемел, но красота столь великая, точно сама смерть, запечатывает уста смертных и лишает разума. Полуденное солнце ослепляет того, кто на него смотрит, так и твоя, царица Египта, неожиданно открывшаяся мне блистательная красота лишила меня воли и власти над своими чувствами и мыслями.

– Воистину, благородный Деллий, – промолвила Клеопатра, – как видно, в Киликии прекрасно учат искусству лести.

– Как говорят здесь, в Александрии? – ответил учтивый римлянин. – Кажется, «дыхание лести не развеет облака»[23], не так ли? Однако перейдем к делу. Вот, царица Египта, написанные рукой благородного Антония и запечатанные его печатью письма о некоторых государственных делах. Желаешь ли ты, чтобы я прочитал их вслух, при всех?

– Сорви печати и читай, – ответила она.

Он с поклоном сорвал печати и стал читать:

«От имени Triumviri Reipublicæ Constituendæ [24] Марк Антоний, триумвир, приветствует Клеопатру, милостью римского народа царицу Верхнего и Нижнего Египта. Нам стало известно, что ты, Клеопатра, вопреки своему обещанию и долгу, прибегнув к помощи своего слуги Аллиена с войсками и своего слуги Серапиона, правителя Кипра, тоже с войсками, оказала помощь убийце Кассию, который выступил против благороднейшего триумвирата, и что ты сама недавно подготовила огромный флот ему в поддержку. Посему мы требуем, чтобы ты немедленно прибыла в Киликию, где ты встретишься с благородным Антонием и лично дашь объяснения относительно возложенных на тебя обвинений. И предупреждаем тебя: ослушавшись, ты навлечешь на себя большую беду. Прощай».

Пока Клеопатра прислушивалась к этим наглым словам, глаза ее пылали, и я заметил, что руки ее сжали золотые подлокотники в виде львиных голов, на которых лежали.

– Сначала нас напоили сладкой лестью, – сказала она, – а теперь, опасаясь, что сладкого избыток, предлагают желчь! Знай же, Деллий, все обвинения, содержащиеся в этом письме, или, точнее, в этом вызове в суд, – ложь от начала до конца, что могут подтвердить все. Но о наших действиях, касающихся войн и политики, не сейчас и не перед тобой мы будем давать отчет и доказывать свою правоту. И мы не покинем свое царство, чтобы ехать в далекую Киликию, и там не станем, подобно бесправному обвиняемому жалкому просителю, вымаливать прощение у суда благородного Антония. Если Антоний желает поговорить с нами и обсудить эти важные дела – море открыто, и встречен он будет по-царски. Пусть он сам прибудет сюда. Это наш ответ тебе и триумвирату, от имени которого ты здесь, о Деллий!

Но Деллий улыбнулся как человек, способный не поддаваться гневу, и снова заговорил:

– Царица Египта, ты не знаешь благородного Антония. Он суров в письме, в котором стилом орудует так, будто это копье, обагренное кровью врага. Однако, встретившись с ним лицом к лицу, ты увидишь, что это самый уступчивый и любезнейший из всех величайших в мире полководцев, когда-либо побеждавших в битвах. Прислушайся к моему совету, о царица Египта, езжай к нему! Не отсылай меня обратно с таким недобрым ответом, ибо, если ты приведешь Антония в Александрию – горе Александрии, народу Нила и тебе, великая царица, ведь придет он с армией и охваченный жаждой войны. Ох, как нелегко придется тебе, если ты посмеешь бросить вызов объединенной военной мощи могущественного Рима! Потому я молю тебя, сделай то, что он просит. Прибудь в Киликию, но не с оружием в руках, а с дарами мира. Прибудь во всем сиянии своей красоты, в лучших одеяниях – и тебе не нужно будет бояться благородного Антония. – Он замолчал и многозначительно посмотрел на Клеопатру. Я, почувствовав, к чему он клонит, весь загорелся от гнева.

Клеопатра тоже это поняла – она подперла рукой подбородок и задумалась. Так она просидела какое-то время, а хитрый царедворец Деллий с любопытством неотступно наблюдал за ней. Хармиона, стоявшая у трона среди остальных придворных дам, тоже поняла значение этих слов, ибо лицо ее вспыхнуло, подобно тому, как летняя туча вспыхивает в вечерний час, когда в ее недрах сверкает молния, но потом опять побледнело и сделалось спокойным.

Наконец Клеопатра заговорила:

– Что ж, дело это важное и непростое, и потому, благородный Деллий, нам нужно время для принятия решения. Отдохни пока у нас, развлекайся, насколько это позволяют наши скромные условия. Ты получишь от нас ответ в течение десяти дней.

Посол ненадолго задумался, потом с улыбкой ответил:

– Хорошо, благодарю тебя, о царица Египта. На десятый день я приду к тебе за ответом, а на одиннадцатый поплыву обратно к Антонию, моему господину.

По знаку Клеопатры снова загремели фанфары, и римлянин с поклоном удалился.

Глава X О смятении Клеопатры, о ее обещании, данном Гармахису, и о том, как Гармахис поведал ей о сокровище, спрятанном под пирамидой Херу