Клеопатра

Но только возможно ли замаскировать любовь, когда она взаимна, обуздать то, что не поддается обузданию, утаить существование секретного кода, который с самого начала придумывают для себя любящие и который навсегда остается недоступным для других? Как и взаимная привязанность отца и дочери, ненависть, которой отвечали на нее сестры Клеопатры, созревала в тишине; до поры, когда представился случай проявить ее, эта ненависть подпитывалась лишенной воображения злобой и в ней медленно, постепенно конденсировался ад. Но с чего, в конце концов, все началось? Береника, Клеопатра Великолепная и маленькая Арсиноя невзлюбили свою сестру, потому что она была любимицей отца, или, наоборот, она стала его любимицей, потому что не походила ни на Великолепную, ни на Беренику, ни на Арсиною? Предпочел ли ее Флейтист всем остальным, потому что она была самой способной из них, или же она стала самой способной, потому что ее больше любили? А может, родившись третьим ребенком в семье, причем третьей девочкой, и чувствуя, что отец обманулся в своих надеждах, она захотела любой ценой доказать, что ни в чем не уступает мальчику, которого он ждал? Захотела стать сильной, умелой, лучшей во всем? А ведь известно: чтобы завоевать привязанность отца, есть только один способ — постараться походить на него.

Она с самого начала и выбрала этот путь: ее великие мечты сперва были мечтами Флейтиста, но она никогда от них не отрекалась и, именно подражая в этом отцу, стала Неподражаемой. Можно подумать, еще будучи маленьким ребенком, она поняла свое имя буквально: решила, что, как только получит хоть какую-то власть, станет славой своего отца — она одна; а все остальные, несмотря на свои жалкие потуги, никогда ничего к этой славе не прибавят, даже младшие братья, которые имеют преимущества перед ней на пути к трону.

Она не пыталась их оттеснить, сама хронология складывалась в ее пользу: ей было девять, когда родился первый мальчик, и одиннадцать, когда появился на свет второй; к тому времени она стала живым, схватывающим все на лету подростком и уже успела завоевать сердце Флейтиста. Эти младенцы не представляли для нее угрозы, попытки причинить ей вред могли исходить только от женщин.

* * *

Великолепная, старшая из сестер, родилась лет на восемь — десять раньше, чем Клеопатра. Несмотря на свой высокий ранг и на претенциозное имя, она почти не оставила следа в истории — разве что однажды, в смутный период, когда Клеопатре было около двенадцати лет. Тогда, кажется, Великолепная хотела свергнуть с трона Флейтиста. Однако у нас нет никаких данных о том, что она пыталась предпринять что-то против своих сестер; она, несомненно, относилась к числу тех «метеоров», встречавшихся на всем протяжении династии, которые быстро сгорали, снедаемые свойственной им от рождения дикой злобой.

Вторая сестра, Береника, которая была младше ее на пять-шесть лет, лучше умела скрывать свою игру; очень долго Флейтист ничего не подозревал, не видел, что она — типичная царевна из дома Лагидов, жестокая и хитрая, но сдерживающая свои убийственные инстинкты до той поры, пока не будет уверена в надежности тылов.

Что касается маленькой Арсинои, младшей сестры Клеопатры (разница в возрасте между ними составляла три-четыре года), то ее положение в семье было самым неудобным и, главное, самым изолированным: дочь наложницы, она приходилась лишь сводной сестрой трем другим девочкам, которые кичились перед ней тем, что родились в законном браке; она не могла найти себе союзников и в лице своих младших братьев, так как первый из них появился на свет лишь через пять лет после нее. Здесь опять сыграла свою роль хронология: два мальчика образовали как бы отдельный «выводок», и Арсиноя, которая не принадлежала ни к одной из двух групп, должна была сама, как могла, защищать себя в этом гадючьем гнезде. Очевидно, она старалась не афишировать свои амбиции до тех пор, пока смерть двух старших сестер не распутала в значительной мере клубок взаимных антипатий.

Однако в момент, о котором идет речь, ситуация была очень сложной: каждая из сестер прекрасно знала, что однажды может оказаться замужем за одним из мальчиков, но, с другой стороны, никаких гарантий того, что это произойдет, у нее не было. Все решала судьба: какой-нибудь заговор, естественная смерть, вмешательство римлян; а пока остается лишь овладевать наукой злобы, учиться угадывать яд за любезными улыбками, поддерживать, даже лелеять свою ненависть, никогда не позволять, чтобы противник сделал против тебя неожиданный выпад, а видеть всю цепь обстоятельств, чаще всего неприметных, которые породили этот удар — молниеносный и сильный, великолепно сочетающий в себе коварство и жестокость.

Нужно защищаться, отбиваться, но как? С помощью знаний, отвечал ей отец. Ведь она такая смышленая, любознательная, а в их семье девочкам никогда не закрывали доступ к книгам.