Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография

В итоге наше пристальное внимание к египтянке только растет: исчезнув, она стала еще легендарнее. Белые пятна в ее истории не дают рассеяться магии. Она продолжает нас тревожить. И сегодня мы слышим отголоски ее судьбы. Через две тысячи лет после того, как она угрожала Октавиану весьма дорогим пожаром, ничто не захватывает человечество так сильно, как огромная удача и ужасная катастрофа. Мы сегодня все так же сражаемся в битве Востока с Западом, все так же мечемся между потаканием своим желаниям и сдержанностью, как когда-то Цицерон. Секс и власть пылают все так же ярко. Амбиции, достижения и власть женщин беспокоят нас так же, как в свое время римлян, для которых Клеопатра была больше чудовищем, чем красавицей, но совершенно точно – немного и тем и другим.

Две тысячи лет черного пиара и шедевров литературы, кинематографа и оперы не могут скрыть факта: Клеопатра была чрезвычайно сильной царицей, в экстренных ситуациях осторожной и хитрой, иногда приспособленкой, стратегом высшего уровня. Ее карьера началась с одного дерзкого акта неповиновения и закончилась другим. «Кто из женщин, кто из всех древних мужчин был так же велик?» – вопрошает неизвестный автор сохранившейся лишь фрагментами латинской поэмы, отводящей ей главную роль на античной сцене [125]. Смело, грубо, зримо она явилась в мировой политике и повлияла на ход истории. Она убедила народ Египта, что сумерки – это рассвет, и всеми силами этот рассвет приближала. В отчаянной ситуации неистово импровизировала, потом снова импровизировала – кое-кто так определяет гения. Блеск и величие были в ее истории задолго до того, как к ней прикоснулись Октавиан и Шекспир. Ее присутствие возбуждало. Прежде чем вдохновить Плутарха на длинные лирические отступления, она проделала то же самое с его соотечественниками. С первого и до последнего ее появления нас поражает ее умение продумывать сцену и расставлять декорации. До самого конца она оставалась режиссером своей жизни, проницательная, горячая, непостижимо богатая, избалованная и при этом амбициозная.

Взрослая Клеопатра почти не встречала людей, которых считала себе ровней. Римлянам она казалась упрямым, свирепым исключением из каждого правила. До сих пор ее практически не с кем сравнить: предшественников много, преемников – единицы. Вместе с ней, можно сказать, закончилась эпоха императриц. За две тысячи лет можно найти всего пару женщин, обладавших неограниченной властью над таким огромным царством. Клеопатра остается едва ли не единственной за мужским покерным столом, у кого на руках одновременно очень хорошие и очень плохие карты. То отличный кон, то отвратительный. Невозможно вообразить, что она чувствовала летом 30 года до н. э., когда к ее стране приближался Октавиан и становилось все отчетливее понятно, что больше не будет резких поворотов колеса Фортуны, не будет фантастических спасений, что и она, и Египет на этот раз очевидно проиграли. Страх и гнев, должно быть, обуяли Клеопатру, понявшую, что ей суждено стать «погубительницей Египта», как выразился хроникер III века н. э. [126]. И ничто не могло облегчить боль от такой масштабной потери, даже маячившая впереди чудесная загробная жизнь. Если допустить, что она в нее верила.

Благодарности

«Я постарался максимально объективно свести воедино все свидетельства по делу, и результат, похоже, таков: мир должен постоянно колебаться в состоянии неопределенности, потому что непонятно, что считать правдой», – заключает Босуэлл в разговоре о Ричарде Сэвидже, чем очень обнадеживает поколения биографов. Некоторые ученые существенно уменьшили амплитуду эллинистических колебаний и ответили на массу вопросов – от элементарных до абсурдных и до безответных. Я благодарна за время, мудрость и терпеливое благодушие Роджеру С. Багналлу, Мэри Бирд, Лариссе Бонфанте, покойному Лайонелу Кассону, Мостафе Эль-Аббади, Брюсу У. Фрайеру, Норме Голдман, Моне Хаггаг, Олафу Каперу, Эндрю Мэдоузу, Уильяму М. Марри, Дэвиду О’Коннору, Саре Б. Померой, Джону Свонсону, Дороти Дж. Томпсон и Бранко ван Оппену. Отдельное спасибо Роджеру Багналлу за внимательное чтение рукописи: любые оставшиеся неточности – на моей совести.

За помощь с Александрией и в Александрии я обязана: Терри Гарсии, Жан-Клоду Голвину, Нимету Хабачи, Уалле Хафез, Моне Хаггаг, Захи Хавасс, Кейт Хьюз, Хишаму Хусейну, Уильяму Ла Рише, Мохамеду Абдель Максуду, Магде Салех и Мэрион Вуд. Джек А. Джозефсон, Шелби Уайт и Рик Уитшонке из Американского нумизматического общества любезно помогали мне определить местоположение или опознать изображения.