Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография

Для сограждан она могла придумать любое объяснение своей поездки, только бы они не решили, что царица просто хочет развеяться. Эллинистический монарх отправлялся за границу не развлечения ради, а с важной миссией [41]. Нельзя было просто взять и тихо уехать, как в свое время сделал ее отец. Объединенный флот стал центром грандиозного зрелища, подобный размах александрийцы уже успели позабыть. Никто бы не посмел назвать это действо «ненавязчивым» или «экономным». На берегу собрались толпы зевак, всем хотелось посмотреть спектакль и проводить свою царицу – с музыкой и громкими криками, в сладковатых, пряных облаках благовоний. Стоя на палубе, она еще долго слышала возбужденный гомон, а потом лица, тонкие пальмы, скалистый берег, колоссы, золотая крыша Серапеума и, наконец, громада маяка исчезли из вида. Маловероятно, что Клеопатре до того доводилось смотреть на башню с наветренной стороны. Прошло не меньше четырех часов, прежде чем венчавшая маяк гигантская скульптура Посейдона полностью растворилась в серебристой мгле.

Царице предстояло преодолеть 3200 километров. В лучшем случае она проведет в море целый месяц. В худшем – около десяти недель. Рим располагался к северо-западу от Александрии, а значит, приходилось все время сражаться с сильным встречным ветром. Вместо того чтобы по прямой пересечь Средиземное море, галера двигалась на восток и на север, и только потом брала курс на запад. На ночь причаливали к берегу. Место для провизии было ограничено, так что на борту команда не спала и не ела. Прибрежные деревни заранее извещались о прибытии флота: их жители выстраивались в гаванях с водой и едой. Такими непростыми путями Клеопатра продвигалась по Восточному Средиземноморью, вдоль южного берега Малой Азии, севернее Родоса и Крита и дальше через Ионическое море. За Сицилией горизонт вдруг расширился и превратился в италийское побережье. Скорее всего, она обходила его с запада, по мягкому Тирренскому морю, скользя мимо широкой береговой полосы, где тут и там на глаза попадались шикарные новенькие виллы из камня. В следующие десять лет эти имения, террасами спускавшиеся к морю, начнут множиться с такой скоростью, что местные жители станут говорить: «из-за них рыбе стало тесно». После Помпеи ее взору открылись сильно загруженный порт и чудесная гавань Путеолы (сегодняшний Поццуоли), где стояли огромные египетские баржи с зерном. Прямо там она воскурила фимиам богам в благодарность за свое благополучное прибытие; если изваяние Исиды и не украшало нос корабля Клеопатры, то уж точно стояло где-нибудь на палубе. Наконец, пройдя по мосткам, царица Египта ступила на землю Европы. Из Путеол она еще три дня добиралась до Рима, на подушках паланкина или в карете проплывая над песком, гравием и пылью дорог, обжигаемых солнцем. Один римский чиновник ехал в командировку с инспекцией по Малой Азии «двумя колясками, повозкой, запряженной лошадьми, лектикой [паланкином] и многочисленными рабами. Кроме того, в коляске он вез кинокефала [павиана]; в диких ослах также не было недостатка» [42]. И это какой-то безвестный функционер. На Востоке караваны из двухсот повозок и нескольких тысяч придворных никого не удивляли.

В воздухе одного из предместий Рима разлился тонкий аромат черной смородины, мирры и корицы. Скромные гробницы и гигантские мавзолеи выстроились по обе стороны дороги вместе с храмами Меркурия, покровителя путешественников. Люди Цезаря встретили Клеопатру у городских стен и указали ей путь через деревянный мост – в его огромную загородную усадьбу на западном берегу Тибра. Царицу Египта поселили на холме Яникул – отличное место, хотя и далеко не такое престижное, как другие, на противоположном холме[68]. На вилле Цезаря ее окружало много живописи и скульптуры, был тут и внутренний дворик с колоннадой, и простиравшийся на полтора километра пышный сад, роскошный в понимании римлян и довольно невразумительный с точки зрения египетской правительницы. Зато ничто не мешало ей смотреть на раскинувшийся внизу город. На пинии и кипарисы, на желтовато-зеленый Тибр, на холмы и красные черепичные крыши Рима. Метрополия состояла из путаницы петляющих улиц и нагромождения жмущихся друг к другу многоквартирных домов. Недавно Рим обогнал Александрию в пункте «численность населения»: в 46 году до н. э. она достигла миллиона человек. Во всех остальных отношениях он оставался провинциальной глушью. Там до сих пор бродячая собака могла к завтраку принести вам под стол кисть человеческой руки, или в вашу столовую вдруг мог войти вол [43]. Словно из Версаля вы неожиданно перенеслись в Филадельфию XVIII века. В Александрии все напоминало о славном прошлом. Славное же будущее Рима совершенно не просматривалось отсюда, из резиденции Клеопатры. Легко было спутать, где тут Старый Мир и где – Новый.