Клептоманка. Надкусанное яблочко

– С каким ещё условием? – насторожился Руслан.

– Мы идём с тобой репетировать свадебный танец.

– Куда?

– В старом клубе работает танцевальная студия. Там Анютка занимается. Думаю, преподаватель сможет и наш танец поставить.

– Хорошо, – нехотя согласился жених. Времени и так не хватает, но что делать. Хочется на море.

В столовой следственного комитета пахло окрошкой и пирожками с капустой. Однако Архипов взял себе пюре и котлету с подливой, рецептом которой владели только повара советской закалки. В домашних условиях повторить невозможно. Регина пробовала, но получилось нечто невнятное, отдалённо напоминающее мученическую смерть азиатских насекомых – гадость, одним словом.

– Значит так. Докладываю, – сказал Руслан, отправляя в рот последний кусочек котлеты. – Хабарова Илона Ивановна. Тридцать семь полных лет. Первый муж скончался. Растит дочь от первого брака, девушке шестнадцать лет. Дочь проживает с бабушкой в деревне.

– Интересно, почему не с матерью.

– Хороший вопрос. Нужно выяснить. Дальше слушай. Второй брак. Муж Кирилл Хабаров работает в местной газете фотографом, также владеет собственной фотостудией.

– Алиби есть? – заинтересовалась старший архивист. Вот она – спасительная соломинка.

– К сожалению, да. Есть алиби.

Дорогая редакция

Яблочный спас в областном центре справляли на широкую ногу. С песнями, с ярмаркой, с освещением плодов в храме. А какой аромат стоял! М-м-м… Даже центральную улицу перекрывали для праздника. Ну и что, что лету конец. Зато новый урожай символизировал новую жизнь. Лучшую.

Старший оперуполномоченный Берёзкин вытер лоб и шею платком, смахнул солёные капли пота с рыжих ресниц. Отжал кусочек материи, сложил вчетверо и положил в карман брюк. Пригодится ещё. Он чувствовал себя рыбой, мокрой скользкой селёдкой со специфическим запашком. Жара стоит не продохнуть, а ему пришлось мотаться целый день. Сначала ехать в редакцию, разговаривать с начальником Кирилла Хабарова.

Была ли командировка, о которой сообщил муж потерпевшей. Да, была. Куда, когда и зачем отправляли? В областной центр. В воскресенье. Снимать репортаж, фестиваль "Яблочный спас", красочное мероприятие областного значения, знаете ли. Есть командировочное удостоверение? Конечно. Копию, пожалуйста, сделайте. Билеты, квитанция из гостиницы? Всё в наличии.

Но Архипову этого оказалось не достаточно. Отправил его в областной центр алиби проверять. Теперь Берёзкин пОтом обливается, а следователь в прохладном кабинетике допросы устраивает. Эх, несправедлива жизнь. Говорила мне мамка, учись, сынок, а я не слушал.

В заштатной гостинице на окраине областного центра на полу лежали вытертые тысячами ног, когда-то красные ковровые дорожки, на стенах в пластиковых рамах висели пожелтевшие постеры, привет из девяностых, а в мутных вазочках пылились полинялые тряпичные розы. Веяние времени – зону ресепшн – отделали белыми панелями под мрамор и украсили современными наклейками – бабочки, принцессы и цветы.

– Ой, а я помню, помню этого мужчину, как же. Был такой постоялец, был. Видный такой, да.

Старшая горничная, грузная женщина с непрокрашенными корнями волос и пожилым маникюром пригляделась к предъявленной фотографии, закивала утвердительно и продолжила складывать чистое постельное бельё. Ловко, ни единой складочки.

– Во сколько он заехал, помните?

– Вечером, часов в семь, – сказала женщина, задумавшись на секунду. – Весь обвешанный сумками специальными. Фотокамера там у него, что ли, штативы. Ой, я в этом не разбираюсь.

– До утра не отлучался?

– Да нет. Приходил часиков в девять, утюг попросил. Вежливый такой, шоколадкой угостил. Лощёный, волосы назад зачесаны. А утром, часов в семь, заспанный, утюг вернул. "Грацияс" сказал. Спасибо, что ли? По-иностранному я не понимаю.

– Ну, типа того, по-иностранному.

– Как его не запомнить? У нас такие вежливые мужчины редко останавливаются.

Берёзкин всё записал, Архипову передал слово в слово.

М-да, алиби железное, даже железобетонное.

* * *

Регина обречённо открыла глаза. По свежему сырому ветру и запаху она уже поняла, что стоит на монастырской стене. В пижаме и полосатых гольфах. Опять. Уже знакомая монахиня в чёрном клобуке стояла рядом, высоко задрав голову, синие глаза-льдинки смотрели в небо. Чёрный ворон, и совсем это не Гриша, кружил в предрассветном тумане, широко раскинув крылья.

– Уходи! – повернулась к ней монахиня.

– Что? – переспросила девушка.

Ворон начал резко пикировать. И прямо на неё, на Регину Ростоцкую. Девушка оцепенела и не могла сдвинуться с места.

– Что с тобой? Регина, проснись! Всё хорошо. Я здесь.

Регина открыла глаза и закрыла рот. Она кричала во сне. Встревоженное лицо Руслана находилось прямо перед ней.

– Просто страшный сон приснился, – успокоила она жениха.

– Ты мне это дело давай прекращай. Завязывай с плохими снами, – отчитал её Архипов и поцеловал в нос. – И вообще, по-моему, пора вставать, завтракать, разговоры разговаривать.

– Ой! Я проспала что ли?

– Так точно.

– Ладно. Сейчас по-быстрому что-нибудь приготовлю.