Клерамбо

– Он нуждается в том, чтобы верили в его силу, иначе он не будет сильным. Поверьте же.

– Разве можно верить по заказу?

– Вы кое-что об этом знаете!.. Нельзя, не правда ли?.. Но зато можно верить из любви.

– Из любви к тем, которые верят?

– Разве не всегда мы верим любя и только любя?

Моро был тронут. Его рассудочная, горячая, иссушенная жаждой знания молодость страдала от недостатка братской любви, – явление обычное среди лучших представителей буржуазного класса. Общительность изгнана из программы нынешнего воспитания. Это постоянно подавляемое жизненное чувство недоверчиво пробудилось в окопах, этих ямах, набитых живыми, страдающими человеческими телами. Но загнанному чувству боялись давать волю. Общее огрубение, боязнь сентиментальности, ирония сковывали сердца. После болезни скорлупа гордости размягчилась у Моро. Клерамбо не стоило большого труда разбить ее. Благотворное влияние этого человека сказывалось в том, что при общении с ним таило самолюбие, ибо сам он не имел его вовсе; и вы держали себя с ним так же, как и он держался с вами, не стеснялись своей истинной природы, своих слабостей, вопля души, заглушаемого ложной гордостью. Почти незаметно для самого себя Моро убедился на фронте в превосходстве людей низшего социального слоя, своих товарищей – солдат и унтер-офицеров; он чувствовал симпатию к Жило и был счастлив, что Клерамбо поощрил в нем это чувство. Клерамбо формулировал его тайное желание сблизиться с человеком, который нуждался бы в нем.

Клерамбо подсказал и Жило быть оптимистом за двоих, поддержать Моро. Таким образом оба почерпнули помощь в потребности помогать друг другу. Великий принцип жизни: "Кто дает, тот имеет".
В какие угодно времена, при каких угодно бедствиях еще не все потеряно, покуда в душе народа теплится искра мужественной дружбы. Раздувайте ее! Сближайте одинокие хладеющие сердца! Пусть добрым плодом этой войны народов будет по крайней мере слияние лучших представителей общественных классов, единение молодежи физического труда и молодежи труда умственного: взаимно восполняя друг друга, они должны обновить будущее.

Но если единение не может быть достигнуто желанием господствовать над другим, то оно не создается также желанием отдаться во власть другого. Между тем интеллигентная молодежь революционных кружков с каким-то странным самолюбием относилась к этому вопросу. Юноши накидывались на Клерамбо, заявляя учительным тоном, что ум и образование должны быть отданы на службу пролетариату… "Dienen, dienen!.." последние слова гордеца Вагнера. Это также слова не одной разочаровавшейся гордости. Они хотят быть или господами, или слугами.

– Труднее всего в этом мире (думал Клерамбо) найти честных людей, которые попросту желали бы быть мне ровней. Если уж надо выбрать между двумя деспотизмами, я предпочитаю деспотизм, который держал в рабстве тела Эзопа и Эпиктета, но предоставлял свободу их уму, деспотизму, который сулит нам свободу экономическую и рабство души…