Клещ

– Чѣмъ же это я ее оскорбилъ? – переспросилъ Гончуковъ, нѣсколько даже смущаясь.

– Помилуй, ты съ ней такъ свободно обращался, точно она уже объявлена твоей невѣстой, – объяснилъ Подосеновъ. – Положимъ, мы были между своими, и все это не имѣетъ значенія, если твои намѣренія вполнѣ серьезны.

– Какія намѣренія? Съ чего ты взялъ? – воскликнулъ Родіонъ Андреевичъ хриплымъ со вчерашняго вечера голосомъ.

– Ну, полно, точно я не замѣчалъ. Я давно вижу, что Шурочка тебѣ сильно нравится, – сказалъ Подосеновъ. – Да она и не можетъ не нравиться. Въ этой дѣвушкѣ столько жизни…

Гончуковъ припомнилъ обычное движеніе Шурочки, и оно показалось ему теперь отвратительнымъ.

«Провались она съ своей жизнью», подумалъ онъ.

– Очень можетъ быть, только я совсѣмъ не собираюсь жениться, – сказалъ онъ вслухъ. Подосеновъ опрокинулся на спинку кресла.

– Не собираешься жениться? – повторилъ онъ. – Въ такомъ случаѣ, какъ же ты позволяешь себѣ такое обращеніе съ порядочной дѣвушкой?

– Какое обращеніе? – возразилъ съ раздраженіемъ Родіонъ Андреевичъ. – Если я былъ неприличенъ, то вамъ надо было уйти, а не заставлять меня пить.

– Ты долженъ былъ помнить, что находишься въ обществѣ дѣвушки, – настаивалъ Подосеновъ.

– А зачѣмъ же родители этой дѣвушки не сообразили, что ее не слѣдуетъ возить по рестораннымъ кабинетамъ? – защищался Гончуковъ.

– А-а, вотъ какъ ты разсуждаешь! – воскликнулъ Подосеновъ. – Въ такомъ случаѣ, нога моя больше у тебя не будетъ.

– И прекрасно, отлично.

– Что-о? Это ты такъ говоришь своему пріятелю, другу, который всего себя отдалъ тебѣ?

– Чтожъ, если ты Богъ знаетъ съ чѣмъ являешься ко мнѣ.

– Такъ-то? Это за все то, что я для тебя сдѣлалъ?

Подосеновъ вдругъ всталъ и принялся шарить по столу, ища сигаръ.

– Да тутъ пустой ящикъ; гдѣ же у тебя сигары? – спросилъ онъ, какъ ни въ чемъ не бывало.

– Ты же, вѣроятно, вчера въ карманы себѣ высыпалъ, – отвѣтилъ Гончуковъ. Подосеновъ замѣтилъ наконецъ на столѣ портсигаръ, вытащилъ оттуда «patentes» и закурилъ.

– Ну, а на сколько акцій ты подпишешься? – вдругъ перемѣнилъ онъ разговоръ.

– Ни на сколько, – отрѣзалъ Родіонъ Андреевичъ.

Подосеновъ пыхнулъ на него изъ сигары.

– Почему же это? Вѣдь ты далъ слово.

– И не думалъ. Я говорилъ, что симпатичная идея, и больше ничего, а участвовать въ дѣлѣ не буду.

– На какого же чорта намъ твои симпатіи?

– Этого я ужъ не знаю.

Подосеновъ опять пыхнулъ нѣсколько разъ дымомъ.

– Нѣтъ, я вижу, съ тобой каши не сварить, – сказалъ онъ. – Ты совсѣмъ не такой человѣкъ, какимъ я считалъ тебя.

– Чтожъ дѣлать.

– Нехорошо, крайне нехорошо. Ну, такъ вотъ, слушай, у меня къ тебѣ послѣдняя просьба. Мнѣ деньги до зарѣзу нужны, одолжи мнѣ взаймы двѣ тысячи.

– Съ какой же стати?

– Какъ, съ какой стати? Да ты позабылъ, что я цѣлые дни съ тобой возился, порученія твои исполнялъ, время терялъ? Что я тратился, для того чтобы составить тебѣ компанію?

Родіонъ Андреевичъ окончательно возмутился.

– Я у тебя не въ долгу, такъ лучше намъ не считаться, – сказалъ онъ. – Ты однѣхъ сигаръ у меня перетаскалъ сколько.

Подосеновъ сталъ въ полъоборота.

– Такъ не дашь двухъ тысячъ? – вопросилъ онъ.

– Не дамъ.

– Ну, такъ чортъ съ тобой. Ноги моей больше не будетъ здѣсь. Подавись ты своими деньгами.

Гончуковъ пожалъ плечами и отвернулся. Подосеновъ быстрыми шагами вышелъ изъ кабинета.