Клетка для эгоиста

— Слушай, тут собралось все руководство и партнеры… Не хочешь же ты, чтобы они застали нас в таком виде?!

Рассказал бы он, в каком виде заставал некоторых из них… Только не стал… Внутри поднималось разочарование и безразличие, которые растекались по телу, словно паралич…

— Слушай… Не обязательно всегда быть такой сдержанной… — нежно прошептал он, проникая пальцами в ее высокую прическу и осторожно распуская пряди по плечам. Ему нравились ее волосы — медовые, мягкие, струящиеся ровной шелковой волной, если она их не завивала…

— Я… я не могу вот так сразу… — пролепетала она растерянно, все еще упираясь и морща лоб. — У меня платье легко мнется… На что мы оба будем похожи после такого…

Весьма милые отговорки, нечего сказать… Лука тяжело вздохнул, уже беря под контроль охватившую его было похоть и пытаясь убедить себя, что она права. Действительно, нужны ли ему, им, такие страсти в семейной жизни, когда сносит крышу и совершаешь всякие безрассудства… Он попытался себе представить какой-нибудь скабрезный скандальчик с их участием в кругах, в которых они сейчас крутились, и не смог. Ведь неспроста он искал себе настоящую леди, чтобы она одним своим видом и репутацией смогла сгладить грешки его прошлого? Когда у них появятся дети, ему меньше всего хотелось бы светиться в скандальной прессе или даже просто быть на слуху у коллег в связи с какой-нибудь грязной историей.

— Да… ты права, дорогая… — проговорил он наконец, нежно поцеловав ее в лоб и выпуская из своих тисков. Пожалуй, лучше было оставить все так, как есть. Некоторые качества в людях лучше оставлять неизменными… В конце концов, эта женщина будет воспитывать его детей. Безусловно, она воспитает их гораздо лучше, чем справилась с этим его мать. Повторения этой истории ему точно не хотелось.

Через несколько дней он подцепил эффектную развязную девицу в дорогом баре и поимел ее по-всякому, как любил, — без тормозов, дико, жадно… связал и исполосовал ей всю задницу, доведя до нервного и сексуального истощения. Девица в общем-то осталась довольна, хоть и слегка шокирована, но на звонок через две недели не ответила. Может быть, его напор отпугнул, а, может быть, рассчитывала, что он вспомнит про нее пораньше… Впрочем, Луке было плевать. Такие отрывы нужны были ему периодически, когда совсем припирало. В остальном же он вполне привык к семейной идиллии, к домашнему теплу и уюту, к нежной заботе, к влюбленным и восхищенным зеленым глазам напротив, к неспешным и всегда предсказуемым вечерам любви…

Когда у них родилась дочь, он и сам будто родился заново. В жизни наконец появился тот смысл, которого он давно ждал. Эвита стала воплощением женского начала в его жизни, чистого, прекрасного, волшебного, удивительного, неприкосновенного. Наверное, поэтому он и решил назвать ее именем прародительницы всех людей, первой женщины, хотя жена была категорически против и настаивала на чем-то попривычнее, вроде Насти или Полины. Но тут он был непреклонен, и Елена смягчилась, увидев, как он любит малышку, как носит ее на руках, как окружает их обеих заботой.

Лука вовсе не собирался развеивать эти иллюзии жены. Почему бы не прожить так всю жизнь? Он никогда не верил в волшебство любви, просто хотел, чтобы все было спокойно, безопасно и процветало под его контролем. Если же говорить о его темной стороне, так это не касалось никого. Случайные знакомства, эффект новизны, адреналин, разнузданность, похмельное забытье уже на следующее утро, только сладкое послевкусие разврата и ощущение, что держишь руку на пульсе, что находишься на пике, что со страстью матерого хищника пожираешь то, что тебе причитается по праву сильного.

Возможно, все так и продолжалось бы по давно заведенному обычаю, если бы однажды он снова не встретил ее — девочку из прошлого, с которой когда-то поступил жестоко и которая оставила в душе почти незаметный тонкий порез, как от бритвы, который, казалось, давно затянулся, но, стоило к нему прикоснуться и оживить воспоминания, он заныл, заболел, закровоточил и оказался неожиданно глубок… Он захотел ее, совсем как тогда — сразу, необузданно, страстно. Только сейчас уже были не те времена, когда он с легкостью мог позволять себе любые интрижки, не заботясь о последствиях. Да и Кристина была не из тех девиц, с которыми он привык иметь дело. И если она имела силы отказаться от него, когда была юной, влюбленной и невинной, как ангел, то сейчас и подавно не стала бы играть по его правилам. Такие вещи он определял сразу, с первого взгляда. Уж этого у него нельзя было отнять… Женщины давно перестали быть загадкой, хотя, возможно, он просто никогда не пытался в этих загадках разобраться.