Клетка. Грудная клетка (СИ)

А мамочка, вся в крови, не могла даже накричать на меня, совершенно обессиленная. И я был готов побить отчима за такую о ней заботу, когда он подумал, что она упала с лестницы, и отвез её в больницу.

Аркаша...меня бесит это имя, носитель этого имени для меня как вирус. Он хочет быть мне отцом. Поздно, милок, поздно. Меня воспитали в притоне Кирилла, когда пускали как собачонку по кругу укуренных педофилов. А сейчас я сам пускаю по кругу таких сосунков.

- Артем! – из мыслей меня вырывает пьяный голос Андрея.

- Что? – лениво поворачиваюсь я с бокалом в руках.

Он держит за руку Вику и идет ко мне, весь взволнованный. И ОНА. Заплаканная, с распухшей щекой. Взглядом молит о пощаде. Знает же, что пощады не будет: я уже по взору Фейта понял, что эта сука всё рассказала. А может, и не всё.

- О, ты где так порезалась? – я изображаю удивление, кивая на свежий шрам.

- Стаканом, – отмахивается она, и я вижу, с какой силой она сдавливает руку Андрея в своей. – Ты слышал что-нибудь недавно?

- Ты о чем? – да я актер ещё тот.

- Вика...Её кто-то похитил, – выдает Фейт, дыша перегаром на меня.

- Похитил? Ты слишком много выпил. Ну кому она нужна? – фыркаю я, махнув рукой.

- Я думаю, что это как-то может быть связано с нашей...работой, – понизил голос Андрей.

Я бросаю на эту идиотку секундный злобный взгляд. Она все ещё плачет. Как же она меня достала. Бесит тем, что она есть. Но я не знаю почему...Мне это нравится. Нравится прижимать её, чтобы она боялась, дрожала, умоляла отпустить. Я еле удержался тогда, чтобы не собрать кровь у неё со шрама языком. Это извращение, наверное, проявляется только с ней. От неё разит похотью за километр, и я даже поражаюсь, почему остальные не замечают этого. Когда я вижу её общение с другими, в универе хотя бы, они все так улыбаются ей, словно она милая маленькая девочка. Но я...я вижу эту суку насквозь. Стоит нам пересечься взглядами, и я представляю, как эта шлюха раздвигает передо мной ноги. И если бы Кирилл не вопил так громко за этой ебаной дверью, то так бы и было. Мне просто нужно трахнуть эту тварь, чтобы успокоиться.

- ...всё, что мы сможем пока сделать, – Андрей слишком озабочен своей Викой, чтобы заметить, что я его не слушаю.

А вот Левчук замечает. И мысленно метает в меня 5000 молний. Ты знаешь, что ты мне поможешь, милая, и я уже знаю как.

“Вы взяли не ту. Применяем план В или мне ждать других указаний?” – пока Фейт отвлекся на Волди, я быстро набираю смс.

“Мне нужен Андрей. А как – это твои заботы. Только не примешивай сюда вторую. А эту мы убьем” – ответ приходит незамедлительно.

- Ты же поможешь мне? – закончив препираться о чем-то с Викой, поворачивается ко мне Андрей.

- Конечно, – я изображаю взволнованность. – Ты же мой друг.

====== Жизнь коротка, если не понятно ======

Илья Муромец и Белка так и не добрались до Атлантик-сити.

Двадцать два часа. Двадцать два часа тут, в этой тюрьме. Время тянулось как карамельная нуга...Ох, поесть сейчас было бы очень кстати. Я не притронулась к тому, что оставил мне Кирилл, и две мыши – а может, и крысы – охотно сточили мой паёк за меня. Желудок недовольно урчал, требуя еды, и я уже была готова ответить ему, как обычному человеку. Сходить с ума очень просто, когда тебе нечем себя занять. Тело ныло: стоять, сидеть и даже лежать было неудобно из-за такой “кровати”. Голова ужасно болела, и всё же я не могла заснуть. Глаза резало уже от того, что я просто моргала – чертовы линзы, их нельзя так долго носить на глазах. Я чувствую себя невероятно уставшей и изнеможенной.

Дверь открывается с противным протяжным скрипом. Резкий яркий свет слепит, и я не могу разглядеть, кто это. Но по спине уже бегут мурашки: я прекрасно помню, что со мной сделали и ещё хотели сделать эти пидары. Ещё одного раза я не переживу.

- Выходи.

Кажется, это голос Ромы. Я не слышала ничего все эти двадцать два часа, кроме приглушенных звуков радио (наверное, за комнаты две отсюда) и писка мышей, объедавшихся недоваренной кашей. Любое движение дается с трудом из-за боли. Под глазом плавно переходит на скулу здоровенный синяк, который до сих пор противно горит. Я опускаю ноги на пол и сразу чувствую леденящий холод. Влезаю в эти туфли на треклятой шпильке и совсем не изящно ковыляю к двери. Это мгновение кажется мне свободой. Потому что если бы эти извращенцы захотели меня убить или изнасиловать, то тупо трахнули бы, ну, или пристрелили прямо в этом вонючем подвале. Никому ведь не нужны эти дешевые спектакли.

- Есть хочешь? – спокойно спрашивает голос, беря меня за руку и ведя куда-то.

Глаза постепенно привыкают к свету, но один день...один чертов день...портит мое зрение, которое и до этого практически держалось на волоске. Картинка не четкая и вещи издалека похожи на расплывчатое пятно. Но то, что происходит рядом, я вижу, пусть и не в самых конкретных деталях. Ах да, у меня что-то спросили. Я так долго молчала, что кажется, словно я разучилась говорить.

- Ч-что... – голос тихий-тихий и хрипит.

- Садись, – грустно усмехается этот кто-то, всё ещё слишком яркий, потому что мы стоим прямо под люстрой.