Клеточник, или Охота на еврея

— Скажи-ка, Женечка, а в тот день, когда сдавали номер, Буренин тебе случайно не звонил?

— Кажется, звонил пару раз, но по каким-то другим вопросам.

— Может и по другим, лапушка, а вот не могло такое случиться, что он позвонил как раз в связи с ошибкой, а тебя в этот момент в кабинете не оказалось?

— Не исключено, однако он бы дозвонился, зашел или оставил на автоответчике?

— А зачем бы он, лапушка, упорствовал? Предположим, он обнаружил «мудрика», удивился, испугался, посмеялся — уж не знаю! А потом, конечно, исправил и решил тебе рассказать. Для чего? Чтобы продемонстрировать свою бдительность, повеселить, напрячь — опять-таки, причины уже не выяснишь. А тебя нет. Конец дня. Допустим, ему уходить пора. Что он делает? Правильно, лапушка, оставляет на автоответчике или умалчивает. Ты автоответчик проверял?

— Кажется, нет.

— Напрасно, Женечка!

«А ведь она права, — подумал Арсик, опустошая очередной бокал. — Может появиться отличное алиби. Впрочем, на кой черт мне алиби? Никто не будет разбираться. Попрут в лучшем случае. В худшем пришьют политику и по-тихому так — на пенсию или в гроб».

От этих рассуждений Арсику стало еще муторней, и он поспешил в душ и в постель. Сейчас она придет из ванны, ляжет рядом, и прочь невзгоды. Забыть обо всем…

Они не встречались неделю, у Лерки накопилось столько нежности и страсти, что Евгений Павлович задыхался от сексуального азарта и победительного восторга мужчины, дарующего партнерше рай, а сам благородно отдалял от себя подступавший апофеоз.

Увы, Арсик был уже не так хорош, чтобы длить утехи больше получаса, и они заснули умиротворенными, в обессиленных объятьях друг друга.

Лерке надо было к девяти в клинику. Сквозь дрему Евгений Павлович почувствовал ее теплые губы, чмокнувшие в нос, услышал тихое «пока, лапушка!» и снова заснул. Ему приснилась юность, его первая шхуна «Таверна», когда ходил он красавцем-рыбаком на ловлю тунца из славного порта Владика по тихоокеанским волнам. Приснились отшлифованные ветрами лица ребят, у которых постигал моряцкую и рыбацкую науку. Приснился кубрик, где втихаря от начальства, в тесноте да не в обиде, глушили с ребятами спирт после удачного дня, заедая хлебом и сырою подсоленной рыбой, и он был счастлив и пьян, молод, пьян и счастлив.

Жжет внутри, сперва приятно, но все сильней, нестерпимее, и он уже не может пить, и расплываются лица рыбаков, и огонь выжигает горло, словно вливают в него горящий бензин… Надо проснуться, проснуться… мне плохо… нечем дышать, дышать…

Ближе к вечеру Вера Матвеевна позвонила мужу на мобильный узнать, приедет ли к ужину. Абонент не отвечал. Секретарь Аида Павловна, вышколенная Арсиком до уровня примерного сотрудника секретной службы, холодновато сообщила, что шефа сегодня не видела, вероятнее всего — уехал по заданию главного, ее в известность не ставил.

Вера Матвеевна мгновенно связала его отсутствие с редакционными эксцессами, о которых слышала краем уха, забеспокоилась и набрала Малинина: знакомы были много лет, хотя семьями не дружили. Главный еще с утра интересовался Арсиком, не пришедшим на летучку, потом вспомнил, что сам же отпустил. Малинин был осведомлен о Лерочке и, при всей напряженности обстановки, поступил по святым канонам мужской солидарности: «Да, в Подмосковье на семинаре с докладом, задержался, наверно, сами понимаете, то да се… Ждите, скоро приедет. Ничего, ничего… Всего доброго, Вера Матвеевна».

Положив трубку, Малинин вдруг услышал и почувствовал сердце. Оно подозрительно зачастило. Такое бывало при атмосферных вихрях и дурных предчувствиях. Что характерно — они обычно сбывались. За окном стоял редкостно теплый для Москвы апрель, дождей и магнитных бурь не обещали. Худо…

За Арсика работал его заместитель Коля Гверадзе. Надежно, но все равно, если загулял, отзвонил бы. Очень странно.

Малинин набрал мобильный Арсика — длинные гудки, трубку не берет… Он еще раз прислушался к сердцу, внутреннему голосу, интуиции и услышал отчетливый и пугающий ответ, обличенный не в словесную, а какую-то иную, невербальную, метафизическую форму.

В девять поутру на следующий день секретарь Арсика Аида Павловна вошла в приемную, уселась за свой стол и открыла сумку, чтобы достать все необходимое для дополнительного макияжа. Ее отвлек звонок снизу, от охранника. Курьер министерства культуры привез приглашение Евгению Павловичу на торжественный вечер в Дом работников искусств, должен передать лично. Аида царственно разрешила пропустить, и через пять минут в приемную вошел средних лет невысокий человек в сером плаще, надвинутой на лоб шляпе и с папкой подмышкой. Он поздоровался, произнес «я из Минкульта, приглашение для господина Арсика», приблизился, держа конверт в вытянутой руке. Аида протянула руку, и в этот момент курьер прыснул ей в лицо чем-то едким. Аида тотчас отключилась. Очнувшись, она некоторое время пыталась сообразить, почему до сих пор не приступила к макияжу.