Клянусь, я твоя (СИ)

Я в какой-то болезненной надежде впиваюсь в нее взглядом, ища малейший намек на брешь в ее тщательно построенной обороне. Чтобы скрыть, что меня трясет, как от озноба, я откидываю вилку и прячу руки под столом. Собирая остатки еды в одну общую тарелку, мама даже не смотрит на меня. Она молча встает из-за стола и начинает собирать грязную посуду. Мне начинает казаться, что мама намеренно избегает смотреть на меня и с каждой секундой ожидания моя надежда гаснет и превращается в пепел, оседая где-то глубоко в сердце, когда она все же отвечает. Ее голос тихий и холодный:

— Папа прав, Кимберли.

Внутри меня что-то обрывается. Хотя, с другой стороны, примерно такого ответа я и ожидала. Мама поднимает небольшую горку посуды и идет в направлении кухни. Я иду за ней, чувствуя, как переполняется кипящий отчаянием котел в груди, изливаясь через края.

— Почему, почему вы слушаете кого угодно, но только не меня? Все дело в том, что Кейн не богатый, да? В этом причина?

Я торможу прямо перед ее плечами, когда мама останавливается. Застыв на несколько секунд, словно упала в оцепенение, мама открывает дверцу и немного наклоняется, быстро высыпая остатки в мусор.

— Дело не только в деньгах, Ким, — опустив посуду в раковину, мама разворачивается ко мне. Ее серый спокойный голос кажется холодным, но я вижу где-то на самом дне ее глаз смесь грусти, неуверенности и сомнений. Некоторое время я с замиранием сердца рассматриваю ее, надеясь прочесть в маминых глазах хоть что-то, что подскажет мне, что это не шутка, и я действительно увидела в ее глазах сопереживание, но в результате она отворачивает взгляд в сторону.

— А в чем тогда?

Мама одаривает меня долгим непроницаемым взглядом, от чего я начинаю думать, что мне все показалось, после чего идет обратно к столу, чтобы забрать оставшуюся чистую посуду. Я остаюсь на месте.

— Тебе Стэн звонил, — при упоминании этого имени у меня внутри все сжимается. Мама холоднодушно продолжает: — Спрашивал, как ты. Хотел заехать к тебе сегодня, но я сказала, что ты плохо себя чувствуешь. Я думаю, вам со Стэном следует поговорить, но позже. Вам обоим нужно остыть.

Остыть… Я уже и так остыла, мама. Закоченела, заморозилась, законсервировалась в этом временном промежутке ужаса.

Я холодно улыбаюсь, когда мама подходит, опуская рядом со мной оставшуюся посуду у раковины. Словно со стороны я наблюдаю как мама идет к входной двери, запирая ее на ключ. Серебристый металл злорадно сверкнул в комнатном свете. Мои ключи забрали вчера утром, когда мы ехали к гинекологу. Я замечаю, как начинает дрожать моя губа. Я смотрю на это и не верю, что все происходит взаправду. По щеке бежит немая слеза. Прикусив губу, которая так и не перестала дрожать, я поворачиваюсь и иду вверх.

— Если хочешь, можешь взять еду в свою комнату, — предлагает мама, но я уже далеко.

50

Обычно у меня нет привычки бродить ночью по дому. Это занятие кажется мне предназначено для тех окутанных вечной бессонницей безумцев, моя же собственная голова всегда была настолько забита усталостью после учебы, что засыпала я без особых сложностей. Поэтому обычно я не разгуливаю тихой походкой по темным коридорам, отбрасывая жуткие длинные тени на стены.

Обычно.

Но не сегодня.

Эта ночь какая-то притихшая и необычная. Через несколько недейственных попыток уснуть я сажусь на кровати, подтянув колени к груди. Поднимаю голову. Безлунное и беззвездное небо похоже на темно-фиолетовое покрывало с быстро пролетающими бесформенными пятнами черных облаков. Ветер немного качает ветки ильма на заднем дворе, играет с его листьями, выворачивая его во все стороны.

Я начинаю слоняться по дому, когда понимаю, что не могу больше лежать в постели и безуспешно пытаться уснуть. Моя голова гудит от переполняющих ее мыслей, в большинстве своем совсем не веселых, сердце работает как заведенное, невольно выстраивая самые плохие варианты развития событий, увеличивая мои тревоги за Кейна и наше будущее, мои переживания через родителей и образование. Я планировала просто побродить недолго по коридорам, но спускаюсь на первый этаж, прохожу в темную гостиную и, когда слышу невнятные приглушенные звуки из кухни, откуда бьет слабый ночной свет, то не сразу понимаю, в чем дело. Голоса мамы и папы становятся слышнее и отчетливее.

— Погоди, Джордж, не горячись так, — мамин голос встревожен, он звучит почти с надрывом.

— Ну? И что ты мне предлагаешь? — недовольный папин голос.

Поддавшись непонятному порыву, вместо того чтобы вернуться назад в свою комнату, я быстро передвигаюсь на противоположный край арки и прячусь в удачно расположенной нише в стене. Слышится, как засовывается штора по балке карниза.

— Не вижу причин, чтобы обсуждать это снова, Джулия, — устало проговаривает отец. — Мы уже все решили и договорились, что ты хочешь от меня услышать, я не пойму?