Клятва, которую мы даем

– Иногда.

И это не ложь.

Было чрезвычайно трудно знать правду о своем собственном разуме, но при этом позволять людям верить в обратное. Я постоянно спрашивал себя, как они могли не видеть этого? Как они могут не верить мне? И всегда находил ответ: а зачем им это?

– Я не хотела спрашивать об этом, – она делает паузу, пробегая взглядом по моему лицу в поисках любых признаков эмоций. – Я подумала, что если ты захочешь рассказать об этом, то расскажешь.

Я поднимаю бровь.

– А если бы я решил никогда не рассказывать об этом тебе?

Она поднимает одно плечо, беззаботно заправляя за ухо прядь белых волос.

– Мне было бы все равно. Это не мое дело.

Ее прямота, наглый, непоколебимый тон заставляют мои губы подрагивать. Я знаю, что ее слова искренни, суровы, но правдивы. Они не витиеваты, в них нет фальшивого сочувствия, которое пытается заставить меня чувствовать себя лучше.

– Тебе все равно, что я шизофреник?

– Мне важно, чтобы ты получаешь поддержку и медицинскую помощь, в которой нуждаешься, – она качает головой, тянется вниз и отрывает кусок недоеденного кекса Леви. – Я не совсем бессердечна. Но нет, мне все равно. Это психическое заболевание, а не чума.

Ее голос – словно порыв ветра честности, сдувающий все фальшивое сочувствие и советы, которые я слышал на протяжении многих лет. Я чувствую на себе ее взгляд, изучающий меня, как будто я всегда был с ней.

– Спасибо.

– Не надо, – Коралина хмурится. – Не благодари меня. Это сущий пустяк. Меня раздражает, что ты чувствуешь необходимость благодарить кого-то за то, что он относится к тебе как к человеку.

Как эта девочка считает себя жестокой, ума не приложу.

– Я…

– Сайлас Эдвард Хоторн!

Голос моей матери разносится по моей квартире, заставляя Коралину подпрыгнуть. Ее глаза расширяются, а рот приоткрывается.

– О, она назвала тебя полным именем. Ты в полной заднице, – смеется Леви, возвращаясь на кухню.

Я смотрю на Коралину, обхватываю ее за талию, молча давая понять, что она может прижаться ко мне, если ей это понадобится. Она нерешительно кладет руку на мою голую грудь и смотрит на меня.

– Готова, жена?

– Готова как никогда.

21. ЗНАКОМСТВО С ХОТОРНАМИ

Коралина

Я слышала, что если не вы сами решаете, хороший ли вы родитель, то ваш ребенок решает, хороший ли вы родитель.

Я не встречалась с Калебом, но, если судить по Сайласу и Леви, Зои и Скотт Хоторны – замечательные родители. Я никогда не была посвящена в семейную жизнь и не была ее частью. Мои родители не устраивали вечера семейных игр и не рассказывали о том, чему я научилась в школе.

Они быстро передали меня в руки нянек и достали со своих золотых полок только тогда, когда я понадобилась, чтобы придать своему внешнему виду более солидный облик.

Я была пешкой, лишним элементом образа счастливой семьи.

Эти люди, сидящие за столом, понимают друг друга и поддерживают друг друга так, словно это самая простая вещь в мире.

Я никогда не знала дома, который не напоминал бы мне место с рассыпанной под ногами яичной скорлупой, готовой разорвать меня на части за слишком быстрые шаги.

– Я несколько месяцев искала новое хобби. Эти занятия искусством звучат идеально. Когда ты их проводишь? – улыбается Зои, делая еще один глоток красного вина.

– В основном это для тех, кто выжил в «Гало», но в следующий четверг я разрешаю организации «Свет» провести мероприятие, на котором некоторые из моих учениц смогут продать свои работы. Не хотите ли прийти, чтобы они могли познакомиться с вами, прежде чем вы присоединитесь к классу? – я улыбаюсь в ответ, прежде чем взять с тарелки зеленую фасоль с чесноком.

– Рассчитывай на меня! – визжит она, хлопая в ладоши. – Посмотри-ка, дорогой, у меня новое хобби.

Что это говорит обо мне, если я ожидала, что она уйдет, как только узнает, кому я преподаю? Когда она поймет, что это был не клуб сплетен, заполненный женщинами из высшего общества, а терапия для девушек, которые познали жестокость жизни.

Наверное, я настолько привыкла к двусмысленным репликам и жалостливым взглядам, что не знаю, как выглядит искренняя, добрая душа.

Весь этот ужин изменил мои ожидания. Я думала, что моя работа заключается в том, чтобы держаться за руку Сайласа и выглядеть привлекательно. Я нервничала, что они сочтут меня замкнутой из-за моего наряда, ожидая увидеть меня в платье. Говорить, когда ко мне обращаются, есть правильной вилкой и не казаться неидеальной.

Но они не хотели от меня ничего подобного.

Несмотря на свои намеренные опасения, все, чего они хотели, – это узнать меня. Узнать человека, с которым их старший сын решил провести свою жизнь. У меня защемило в груди – я не ожидала, что буду чувствовать себя настолько виноватой за то, что солгала им, но они были так добры, так интересовались тем, кто я есть, с искренними намерениями, что я не могла не ненавидеть себя за то, что обманула их.

– Боже, помоги мне, я все еще расплачиваюсь за последнее увлечение, – бормочет Скотт, толкая локтем Сайласа, сидящего рядом с ним. – Помнишь, как она взялась за вязание?