Клятва на стали

Все трое остановились, узрев меня сидящим на стуле прямо под веером, связанного дворецкого в моих ногах и обнаженный меч со стены, покоившийся у меня на коленях. В руке была раскрытая книга Симонис.

Хирон оценил ситуацию с первого взгляда и поднял руку, не дав гвардейцам сделать следующий шаг.

– Оставьте нас, – приказал он.

Гвардейцы замялись и с сомнением переглянулись за его спиной.

– При всем уважении, господин, мы…

– Это недоразумение, – сказал Хирон, встретившись глазами со мной. – У меня была назначена встреча с этим человеком. Я забыл.

Опять переглядывание.

– Я не знаток этикета, но это не объясняет, почему ваш слуга лежит связанным и с кляпом. Вы уверены, что не…

– Заберите его с собой, – перебил Хирон. – Развяжите. И если он скажет хоть слово… – Тут секретарь опустил взор и перехватил взгляд дворецкого. – Если он скажет хоть что-нибудь, убейте его. Понятно ли я выразился?

Гвардейцы и дворецкий кивнули. Через минуту за ними закрылась дверь, и мы с Хироном остались наедине.

Ночь у него явно выдалась долгая и неприятная. Волосы растрепались, лицо осунулось, в одежду въелись пепел, пот и местами – чья-то кровь. Он словно пережил маленький бой на поле брани или большое побоище в кабаке.

– Полагаю, у тебя есть вопросы, – молвил он.

– Не просто есть, а до хрена.

– Да, понятно. – Он углубился в помещение. – Могу ли я хотя бы попросить тебя отложить мой меч?

– Только не говори, что боишься.

– Ограничимся тем, что в твоих руках он выглядит… эстетически неуместным.

– А если я откажусь?

– Ты в самом деле хочешь, чтобы я его отобрал? – Хирон вздохнул.

– Так лучше? – Я прислонил меч к стулу.

– А теперь книгу, с твоего позволения.

– Которую? Черновик жены с твоими пометками на полях, – спросил я, заведя руку за спину и вытянув раннее издание в кожаном переплете, облицованном лавровой фанерой, – или окончательный вариант с рукописным посвящением тебе внизу фронтисписа? – Я поднял книгу, которую держал, когда он вошел.

Общения с Балдезаром в Илдрекке хватило мне, чтобы усвоить азы искусства подделки: определить возраст документа; различить между подлинными признаками износа и обманками, при помощи которых Фальшак умеет состарить документ; распознать естественный почерк автора, отличный от нерешительного в позднейших вставках поддельщика. Почерк Симонис был одинаков в обеих книгах – четкий, с нажимом и строгих форм. Классический, если угодно. Второй человек писал расслабленно и плавно, предпочитая сокращения и размывание символов, ценимые писцами и секретарями. И в данном случае почерк был идентичен тому, что фигурировал в других бумагах Хирона, которые я обнаружил на полках.

Хирон перевел взор с книг на веер поверх моей головы и снова взглянул на меня. Теперь в его глазах горел тщательно сдерживаемый огонь.

– Ты положишь обе.

Я закрыл тома и пристроил их к себе на колени.

– Слоновая Кость? – осведомился я.

– Да, было время. – Он поклонился.

– Тот, что основал орден Деганов?

– Давным-давно, сейчас я просто Хирон.

Я ждал такого ответа, но все равно не понимал и даже не знал, вполне ли верил. Что сказать человеку, которому удалось то, чего не сумел даже император?

Решил начать с вопроса «как-такое-возможно?».

– Я покинул орден и отрекся от моего имени.

– Ты знаешь, о чем я спрашиваю.

– Да, знаю.

Мы долго смотрели друг на друга. Я запоздало прикинул, позволят ли мне выйти отсюда с учетом моих открытий.

– Ты подобен ему? – спросил я.

– Кому?

– Императору.

– Ты имеешь в виду перевоплощения? – Хирон усмехнулся и покачал головой. – Нет. Все намного сложнее.

– Тогда расскажи. Объясни, каким образом человек – Деган – способен прожить больше двухсот лет, когда Стефану Дорминикосу, в распоряжении которого пребывают вся мощь империи и отряд Эталонов, пришлось разделить свою душу и превратиться в перерождающуюся троицу.

– Легко, – отозвался Слоновая Кость, скрестив руки. – Дорминикос хотел сохранить свою душу, а я был готов отдать.

– Отдать твою… – Я встряхнул головой. – Это бессмыслица.

– Да неужели? Почему?

– Потому что… это твоя душа. Она нужна Эталонам, чтобы практиковать имперскую магию; ее части нужны императорам, чтобы реинкарнировать; она нужна людям…

– Чтобы Ангелы взвесили твою жизнь? – подхватил он.

– Ну хотя бы, – согласился я. – По крайней мере, так думают люди. Сам я уже ни в чем не уверен.

С тех пор как я разоблачил для себя ложь императора насчет того, что Ангелы избрали его вечным правителем Дорминиканской империи, и осознал их полное бездействие в ответ, Ангелы пали в моих глазах еще ниже – хотя не скажешь, что я и раньше их особенно почитал.

– И ты считаешь, что человеку не прожить без души? – спросил Слоновая Кость.

Такой вопрос мог завести в области, куда мне отправиться не хотелось, а потому я сказал:

– По-моему, ты разглагольствуешь о теологии, вместо того чтобы ответить.

– Но это же отчасти одно и то же? – На лице Слоновой Кости заиграла усталая улыбка. – Однако тебе это не интересно – ты хочешь знать, каким образом я стою здесь через двести одиннадцать лет после того, как помог основать орден Деганов.

– Хорошая отправная точка.