Клятва на стали

– Это верно. Тебе повезло. – Слоновая Кость вытянул кодекс, стоявший выше, чем я сумел бы достать без лесенки или библиотечного стула, и начал рассеянно листать. Я внимал сухому хрусту пергамента и шороху пальцев. – И зачем я ему понадобился?

– Повторюсь.

– Но это же как-то связано с его убийством Железа и уходом из ордена?

Вместо ответа я неторопливо дошел до стула и посмотрел на длинный меч Слоновой Кости. Вещь была незатейливая, невзирая на все изящество чеканной крестовины: суживающийся обоюдоострый клинок для одной или обеих рук – настолько же грациозный в применении, как мой собственный, но из более ранней эпохи. Оружие скорее для поля боя, нежели уличное.

Я потянулся, желая провести пальцем по лепесткам тюльпана.

– Не трогай, – произнес Слоновая Кость, не оборачиваясь.

Я убрал руку, обогнул стул и взялся за спинку.

– Как может Деган превратиться в чиновника?

– Лучше спроси, как может чиновник стать Деганом, – пожал он плечами. – Меня с малых лет учили владеть пером и мечом, а также массе других вещей. Я занимался ими попеременно в разные периоды жизни.

– Да уж, времени было вдоволь, – откликнулся я. – Напомни-ка мне еще раз, как такое возможно?

Слоновая Кость медленно выдохнул. Он больше смотрел на открытую страницу, чем на меня.

– Ты спрашивал, почему император не пошел моей стезей, – произнес он. – Ответ простой: не мог. Когда Дорминикос искал себе бессмертия, реинкарнация была лучшим, что могли предложить его Эталоны. Но это не означало, что они перестали изучать магию и душу; они не оставили попыток раздвинуть границы того, что вы зовете имперской магией. Чуть больше двух веков тому назад паре из них удалось найти способ… не скажу, что обрести бессмертие, – скорее, затруднить умирание.

– И он подразумевает лишение человека души?

– Он подразумевает многое, и большую часть его божественность, император, решил не делать не то из-за веры, не то убоявшись. Если даже не вникать в теологию, то никто не знал, как отразится подобная магия на человеке с уже поврежденной душой, а тем паче на том, кто уже неоднократно перерождался. Он посчитал риск слишком большим после того, что уже учинил над собой во имя вечного правления.

– Но ты рискнул.

– В конечном счете – да.

– Зачем?

– По той причине, что тогда поклялся служить ему своей жизнью и душой. В то время это казалось мне простым выбором.

Жизнью и душой: знакомое выражение. Я почувствовал, как расширились мои глаза.

– Белый Кушак? – встрепенулся я. – Ты хочешь сказать, что был Кушаком?

– Что? – Искренне потрясенный, Слоновая Кость вскинул голову. – Нет! Конечно же нет!

– Ладно, – сказал я, снова опершись о стул. – Потому что если…

– Я был не Кушаком, – надменно продолжил Слоновая Кость. – Я был Эталоном.

32

Через час я покинул дом Слоновой Кости и снова очутился во тьме падишахского подворья.

Над головой сиял тонкий лунный серп. Мерещилось, что должно быть позднее, что скоро восход и окружающий мир должен был как-то перемениться с тех пор, как я переступил порог и пошатнулся мир внутренний. В очередной раз.

Это паскудство пустило корни.

Я углубился в тени на излете дорожки и подождал, пока проснется ночное зрение. Когда мир окрасился янтарем, я погладил тыльной стороной кисти сложенный лист бумаги, который был спрятан в другом рукаве. Отныне мне были не страшны смертоносные стражи: бумага была моей индульгенцией, а также пропуском в парк, туда и обратно.

Слоновая Кость согласился встретиться с Деганом. Добиться этого было трудно: Слоновая Кость веками чурался бывших сестер и братьев и не был расположен к исключениям из правила. Он так и не поведал мне свою версию причин, по которым покинул орден, но был не настолько скромен, едва речь зашла об основании самого ордена. Когда я объяснил ему, чего хотел Деган и почему я чувствовал себя обязанным ему помочь, бывший Деган значительно смягчился. Он заявил, что знает, каково уходить с руками, обагренными братской кровью, а также помнит свои чувства, сопряженные с нарушением данного слова.

– Но самой крупной моей ошибкой было обращение к имперской элите по поводу исходного членства в ордене, – признался Слоновая Кость.

Мы сидели за его рабочим столом. В руке у него дымилась чашка чая, а меч висел позади на своем месте.

– Это почему же?

Я отхлебнул из чашки и постарался не скривиться. Я неспроста предпочитал чаю кофе, и эта порция отвара из листьев – тепловатого, кислого, затхлого – была наглядной демонстрацией причины. Однако приходится быть вежливым, коль скоро пытаешься выдоить сведения из двухсотлетнего мечника и бывшего имперского мага. Я добавил меда.

– Потому что император Люсиен создал орден Деганов как отдельную силу, отличную от Черных Кушаков из вооруженных сил и Золотых из дворцовой охраны. В подобном случае не следует, наверное, набирать Кушаков в орден. По крайней мере, это было понятно, однако ни я, ни император не знали, к кому обратиться еще. Он нуждался в людях, которым мог бы доверить не только собственную жизнь, но и благополучие империи. Таких кандидатов негусто.