Клятва на стали

В Илдрекке я не сомневался бы при выборе стены для прыжка, крыши для бега или лавки со сквозным проходом. Я знал маляров, на чьи леса мог вскарабкаться; знал штукатуров, которые за последующую мзду смотрели бы в другую сторону. Но здесь? Тут я не всегда узнавал даже улицу, по которой успел пройти. В Илдрекке я бывал невидимкой; в Эль-Куаддисе мне везло, если я не бросался в глаза.

Голос Волка донесся до меня из-под лестницы с другой стороны калитки. Он на повышенных тонах расспрашивал человека, который вопил мне вслед. Пора сниматься.

Я решил пойти направо.

Теперь на меня все навалилось: жара, удар длинным мечом, бессонные день и ночь. Меня гнал страх, но он не исцелял немощей. Голова, в которой на площади прояснилось, снова наполнилась пульсирующей болью. Ноги горели. Шов на боку уподобился ножевой ране. А во рту… тут и говорить было нечего – я не сумел бы сплюнуть, даже пообещай мне императорский трон. Одна только мысль о воде казалась несбыточной даже после того, как я укрылся за очередью к общественному крану, встроенному в стену.

Извилистая улица вывела меня в аллею пошире, которая, в свой черед, заполнилась людьми, павильонами и лотками, сплошь под пестрыми полотняными навесами. Утренний уличный рынок жил полной жизнью.

Я нырнул туда и продолжил путь, по возможности смешиваясь с людским потоком и двигаясь против течения, когда приходилось. Жужжали мухи, играли музыканты – одинаково нестерпимо для моей бедной башки, а мясники и зеленщики размахивали ножами, ровняя свой товар. Воздух насытился пылью, кровью и экзотическими маслами, которые боролись за первенство; они накатывались на меня и, схлынув позади, терялись в море шарфов, сандалий и любопытных взглядов мне вслед.

Я держался особняком, продолжая подныривать и увиливать под покровом куфии, которой прикрыл лицо, и прижимая к себе заляпанный дерьмом длинный меч. Пара частных охранников наградила меня мрачными взглядами, но остальные большей частью были слишком заняты своими делами, чтобы заметить маленького замаранного имперца, пробиравшегося через людскую кашу.

Впереди уже виднелась брешь. Фонтан, а за ним вроде бы улица. Если я доберусь туда раньше, чем Волк…

– Вор! – загремел знакомый голос. Он был сзади. – Стой! Держите вора!

Многолетний опыт удержал меня от смены походки; я также не стал оглядываться, дабы не привлекать внимания. Волк находился шагах в тридцати и приближался. Паршиво. Я знал, что шагал он шире, но не думал, что эта сволочь так быстро сократит разрыв.

Кричать он придумал удачно, тем более на рынке: ничто не вызывает скорейшей реакции и большего желания помочь, чем брошенный клич задержать Щипача. Воры были естественными врагами и покупателей, и продавцов, а потому предупреждающий возглас часто оборачивался призывом к оружию.

Я изучил толпу. Большинство глаз оставалось прикованными к моему преследователю, но некоторые уже шарили по улице – особенно старалась охрана.

– Вор! – снова крикнул Волк.

Он был уже примерно в двадцати пяти футах, и люди начали спешно убираться с его пути.

Теперь один из рыночных охранников внимательно смотрел на меня. Я отвернулся, как бы погруженный в себя. Его это, похоже, не убедило, но мне было наплевать. Я придуривался не для того, чтобы сбить его с толку, а в поисках удобного…

Готово, нашел. Тощая, чумазая, с бегающими зенками и чуть пригнувшаяся, готовая броситься наутек. Светло-зеленое платье хорошо скрывало ее намерения, но колено под тканью согнулось, это как пить дать, не говоря о капельках свежего пота, выступивших на верхней губе.

Воровка. Щипачка, судя по ее виду и бреши в аккуратном ряду медных сосудов для специй, которые выстроились на столе перед ней. Она тоже рассматривала толпу, но искала не подозреваемых, а пути к отступлению. Оценивала направление движения, промежутки между прилавками и плотность толпы.

Наши глаза встретились и замерли. Я сразу понял, что опознан. Мы никогда не встречались, однако узнали друг дружку на пыльном пятачке.

Она прищурилась. Я улыбнулся. Затем указал на нее и завопил:

– Воровка! Воровка! Вон она! Специи стащила!

Охранник, воображавший, будто я не видел, как он ко мне подбирался, развернулся. Остальные последовали его примеру. Кто-то подхватил мой крик.

Местная воровка послала мне испепеляющий взгляд и задала стрекача. Я повернулся в другую сторону и сделал то же.

– Нет! – заорал Волк, пытаясь перекрыть внезапный переполох. – Не ее! Его держите! Вон того, у которого…

Но я уже обогнул следующий лоток и устремился в узкую улочку, открывшуюся сразу за ним.

Меня поглотила тень. Слой отбросов под ногами стал гуще, набежали крысы, и я отчаянно лавировал. Позади загрохотало дерево и латунь; лоток сокрушили, и возмущенный торговец разразился воплями.

Я воззвал к Ангелам, умоляя, чтобы на хвосте оказались джанийские охранники, а не Волк. Ангелы, как обычно, зову не вняли.

– Имперец!

Крик Волка отлетел от стен, и мне показалось, что тот даже ближе, чем я опасался. Он был не слишком доволен.