Клятва на стали

Я рискнул оглянуться и увидел в конце улице против света сероватый силуэт. Мне удалось увеличить разрыв вдвое, но Волк уже сокращал его.

Пригнув голову, я отогнал всякие ощущения, кроме жара в ногах и звука собственных шагов.

Нет, нельзя. Не сейчас. Слишком узкая улица, слишком мало зацепок. Ни крыш, чтобы влезть; ни крутых подъемов и спусков; ни толп, куда затесаться.

Бег не поможет.

Впереди обозначился перекресток; слабый свет изливался на место встречи потерянных и забытых улочек. И что с того? Всего лишь очередной поворот, да еще очевидный. Будь там темнее и стань поперечная улица проулком, а я вооружился бы ночным зрением, мне, может быть, и удалось бы оторваться от Волка, но здесь, когда он на подходе, а сверху льется свет? Ему наглядно предстанут все мои действия, и он будет точно знать, куда я пошел. В лучшем случае выиграю за поворотом несколько шагов, да и то потому, что шмыгну проворнее. Как только он протиснется за угол и снова зашагает широко, ему…

Стоп. Угол. То, что надо.

Я совершил последний рывок и дал на повороте кругаля, чтобы мелькнуть на свету. Затем устремился по новой улочке.

Шагов на шесть, потом резко затормозил.

Остановка чуть не погубила меня – подвела не опора, а сами ноги, которые вдруг возжелали подкоситься, и точка. Дыхание вырывалось толчками; мне понадобилась вся оставшаяся воля, чтобы не выблевать желчь, которая возмутилась в желудке. Вместо этого я заставил себя развернуться и сделать два неверных шага назад к перекрестку.

Это была легкая часть задачи. Трудная заключалась в том, чтобы не выронить меч Слоновой Кости по извлечении из ножен.

Тот вышел легко и свободно: чистый, смазанный клинок в потертых ножнах, готовый к служению. Обоюдоострый от кончика до гарды, он был ровен, прям и аккуратно сужался, из-за чего напоминал длинный хищный зуб. Для визави, полагаю, он выглядел еще неприятнее.

Он был светлее, чем мне казалось, и солиднее моей рапиры, но не настолько, чтобы я ощущал в руке нечто совсем чужеродное. Балансировка была лучше некуда даже для одной руки. Клинку словно хотелось взлететь, и свистнуть, и рассечь воздух – смертоносная серебряная дуга, жадная до испытания. Умелый человек мог прорубиться им через толпу – или, к примеру, наскоро разобраться с рассерженным Деганом.

Другое дело, что я плохо владел длинным клинком. Размахивал им, как железной дубиной, не зная не только техники, но и возможностей. Одна моя рука напоминала раздутую колбасу – так же и ощущалась; времени оставалось только на единичное отчаянное движение, и средний шанс уложить надвигавшегося Волка меня не устраивал. Не мудрить, не усложнять, и никакого изящества. Просто прикончить гада, и желательно побыстрее.

Именно поэтому я решил превратить длинный меч Слоновой Кости в копье и приготовился к атаке.

Мне хватило ума взять левее, когда свернул за угол; из этого вытекало, что, следуя за мной, Волк расположится так, что его сабля окажется с другой стороны тела по отношению ко мне. Ему будет трудно отразить удар и еще труднее – контратаковать. Добавить к этому, что я буду колоть, а не рубить, – и его время на ответную реакцию сведется почти к нулю.

Меня тревожило это самое «почти».

Я сделал полшага назад, притиснулся плечами к стене, насколько отважился, и поднял длинный меч, держа его поперек груди и целясь острием в место, откуда ждал Волка, готовый шагнуть и сделать выпад при первом появлении врага. Дыхание вырывалось хриплыми толчками, и сердце стучало в ушах бешеным барабанным боем. Я постарался замедлить то и другое, утихомирить тело из страха, что не услышу шагов.

Напрасные тревоги. Я уловил мягкую поступь туфель, когда он приблизился; услышал скольжение кожи по грязному камню, как только он замедлил ход, готовясь свернуть.

Я сместил вес тела на спину и подождал.

Он появился мгновенно. Только что улица передо мной пустовала – и вот уже Волк с налету вписывался в поворот с шамширом наголо и в напряженном оскале.

Тогда я шагнул и ударил что было сил; руки и корпус толкнули вперед длинный меч, направленный острием в участок, где шея Волка стыковалась с туловищем.

Волк округлил глаза. Нога шаркнула и скользнула в попытке затормозить. Правая рука шевельнулась, чтобы поставить саблю поперек тела для отражения удара. Слишком далеко. Слишком медленно.

Я достал его.

Почти.

Это могло сработать против кого угодно. Меч устремляется вперед, острие находит шею, битве конец. Но это был Волк. И что важнее – Волк с веером в левой руке.

Когда длинный меч совершил выпад и Волк попытался уйти с траектории, он махнул ближней ко мне рукой, а с нею и вдовьим веером Слоновой Кости. Коническое стальное острие, которое безошибочно летело в самое горло, внезапно застряло в многослойных сомкнутых прутьях и отклонилось от курса.

Отбив не вышел ни мощным, ни безупречным, однако его хватило, чтобы перенаправить меч в плечо Волка. И все же удар получился достаточно сильным, чтобы отозваться во всем клинке; острие не то раздвинуло ткань и металл, скользнув в зазор, не то нашло уязвимое место в облачении Волка – и поразило плоть.