Клятва на верность

Ибо воровской закон сильнее уз дружбы и любви. И нарушать воровской закон могут только безумцы и ссученные. Это уже накрепко уяснил Владислав. Это понимал и Иван Рука. По совету Влада лагерный пахан сумел сделать так, чтобы Кику уже через пару недель отправили в другую колонию. Писарь в администрации был прикормлен, и ему ничего не стоило незаметно добавить в очередной бумаге еще одну фамилию, подсунуть вовремя листок на подпись — и опозоренный Кика свалил. Надежды на то, что его не опередит известие о позоре, было мало. Хотя если высовываться не будет, то, вполне могло бы статься, никто не заинтересовался бы его биографией, и малява с запросом о подробностях его судьбы никем и не могла быть послана.

Того же петуха уже через месяца два-три после злосчастного события нашли мертвым — сунул голову в ведро с парашей и захлебнулся. Такова была версия следствия, иных виновников не искали, знали, что бесполезно. Однако это ли или другие происшествия, коих было много еще, повлияли, но Иван Рука приблизил к себе Влада Смурова по кличке Варяг.

С одной стороны, его авторитет среди местных зэков сразу вырос, но точно так же и администрация записала восемнадцатилетнего Владислава Смурова в злостные нарушители режима. Когда же возникла на горизонте исправительных учреждений особая экспериментальная колония, набиравшая себе на перековку таких вот «отрицал» со всего Союза, Варяга отослали туда одним из первых.

Глава 8

Звонок Чижевского застал Сержанта в ресторане «Пицца-палаццо» на Ленинградском проспекте, где он встретился со своим старинным приятелем еще по лагерю подготовки командос в Южной Африке, оказавшимся в Москве проездом из спецкомандировки в Италию. Мало что поняв из взволнованного и сбивчивого рассказа Николая Валерьяновича, Степан извинился перед приятелем, оставил ему две сотни баксов расплатиться за ужин и укатил в своей быстроходной «хонде».

Минут через пятнадцать Сержант уже притормозил у мебельного салона «Гранд» в районе подмосковных Химок и, матерясь про себя, оглядел страшную сцену недавнего побоища: обгоревший остов джипа «форд-экспедишн» и сильно покореженный, перевернутый на бок «лексус», чьи бронированные стекла были все испещрены плевочками пуль. К счастью, бронированные стекла выдержали, не лопнули… Длинная пробка в сторону Москвы протянулась километра на два. У обгоревших джипов толпились десятка два милиционеров и полсотни зевак — водителей, вылезших поглядеть, что стряслось. Вдоль обочины стояли три фургона «скорой помощи» с распахнутыми задними дверцами. Степан не стал останавливаться и рванул вперед — благо, Чижевский сообщил ему приметы и номер «БМВ», в котором уехали киллеры.

Он знал, что синяя «бээмвэшка» рванула прочь от Москвы, и прикинул, что с Ленинградки они могли свернуть на первый подвернувшийся проселок — но не на шоссе, ведущее к «Шереметьево»… Значит, искать их следовало где-то тут, поблизости.

Примерно через пару-тройку километров, после поворота на «Шереметьево-1», Сержант приметил уходящую вправо к дальнему лесу грунтовую дорогу. Чем черт не шутит — надо поглядеть, подумал он и свернул направо.