Клятва ненависти

Всю неделю мы были вежливы друг с другом. Конечно, он все еще бросал здесь и там несколько оскорблений, потому что, в конце концов, он был Киллианом Спенсером. Он не мог быть джентльменом, не будучи при этом мудаком.

Но я знала, что единственная причина, по которой он был «хорошим» со мной, заключалась в том, что Гидеон каждую секунду отчитывался перед отцом Киллиана. Итак, нам пришлось сыграть в небольшую игру. Красивая ложь и совершенная уловка.

Чтобы показать Гидеону и Уильяму, что мы наконец-то ладим, медленно влюбляемся и, наконец, ведем себя как настоящая супружеская пара.

За исключением того, что правда не может быть дальше от этого.

Мы все еще были очень непостоянными вместе.

Ненависть Киллиана ко мне все еще кипела под его кожей, ожидая подходящего момента, чтобы вырваться наружу. Ярость все еще мерцала в его темных глазах. Его улыбки были злыми и холодными, как зимние дни. В нем была тьма, которая звала меня. Но в этом не было ничего романтического, ибо я не была ни его светом, ни его умиротворением.

На самом деле, я была полной противоположностью. Я была причиной того, что в нем была тьма. Его мертвое сердце было моей работой, и я не могла исправить это, не тогда, когда Киллиан все еще был так одержим истязанием и жаждой мести.

Я вывела Рагну из стойла под уздцы.

Цербер громко вздохнул и оживился при виде Рагны. Моя кобыла подошла ближе к Церберу, и они с большим интересом посмотрели друг на друга.

Словно дразня, Рагна прижалась всем телом к Церберу, и жеребец фыркнул в ответ. Но Рагна уже ускакала прочь.

Мои губы сжались, сдерживая смех, когда моя кобыла остановилась недалеко от Цербера и Киллиана. Ее внимание по-прежнему было приковано к жеребцу, но она играла недосягаемо.

— Ты нарочно стараешься, любовь моя, — прошептала я ей, проводя рукой по ее белому пальто.

— Если твоя кобыла не перестанет дразнить моего жеребца, мне придется что-то с этим сделать, — хрипло предупредил Киллиан.

— Рагна не виновата, что твоя лошадь не поняла намека, — сказала я.

Киллиан почесал свою лошадь за ухом, и его голос стал более низким, когда он снова заговорил. 

— Цербер не играет в игры.

— А Рагна просто хочет немного любви, — парировала я. — Может быть, если бы твой жеребец не был таким сварливым, как ты…

— Цербер в порядке такой, какой он есть, — отрезал Киллиан.

Я закатила глаза. Я догадалась, что он защищает свою лошадь. Как я была с Рагной. По крайней мере, у нас было что-то общее.

Я взглянула на Цербера. Он был почти в два раза крупнее моей кобылы. Его черная шерсть блестела, а сам он был внушительного роста. Его грива была длинной и шелковистой, как и хвост.

— Красивый конь, — похвалила я, и это было очень серьезно.

— Да, — согласился Киллиан, все еще касаясь Цербера.

Я сделала то же самое с Рагной. 

— Как он оказался у тебя во владении?

— Я нашел его раненым жеребенком около десяти лет назад. У него была сломана передняя нога, и его бросили умирать в снегу, — объяснил он, бросив на жеребца взгляд, который легко можно было описать как обожание. — Я вылечил его, и он привязался ко мне. Не хотел уходить, когда я пытался отослать его к кому-то другому. Итак, я сохранил его. Его привезли на остров около четырех лет назад. В любом случае, у меня не так много времени, чтобы кататься на лошадях.

Конечно, не было.

Киллиан был наследником всех фондов и предприятий Спенсера, включая все богатство, которое с ним связано. Его отец постепенно начал уходить на пенсию, и теперь, когда Уильям был практически на смертном одре, Киллиан уже вступил во владение. В конце концов, он был занятой человек.

— Раньше Грейс боялась лошадей, — сказал Киллиан удивительно мягким голосом. — А ты нет.

Я сглотнула комок, который, казалось, застрял у меня в горле. Трепетание в животе прекратилось, и мои мышцы напряглись. Каждый раз, когда упоминалась Грейслин… мой спокойный момент с Киллианом разваливался, рассыпался в прах.

И на этот раз Гидеон был тут же, присматривая за другими лошадьми. Он был в пределах слышимости и внимательно наблюдал за нами обоими.

Рагна наклонила ко мне голову и ударилась о мое плечо. Я потерла ее шею, мягко улыбнувшись. 

— Если ты будешь продолжать сравнивать Грейслин со мной, ты все равно обнаружишь, что мы два совершенно разных человека, — прошептала я.

— Я вижу это. — Его хриплый баритон эхом отдавался в моих костях.

Я прижалась лбом к лбу Рагны. Она тихонько вздохнула, и я закрыла глаза, на сердце стало тяжелее, чем когда-либо. 

— Мы оба несчастны в этом браке, Киллиан.

Он издал горловой звук, почти пренебрежительно. 

— Несчастна ты или нет, но ты застряла в этом браке, Чудовище.

Хотя я говорила не о себе. Чувство вины обуглилось внутри меня, кипя лавой внутри моего живота. Киллиан заслуживал большего, чем этот фиктивный брак. Он заслужил второй шанс на любовь… хотя этой женщиной была не я.

Дыхание содрогалось у меня в груди, и во мне, наконец хватило смелости сказать то, что я умирала от желания сказать со дня нашей помолвки.