Клятвоотступник

Через некоторое время тишину нарушил Колян. Перед тем, как раскрыть свой рот, он со всей силой швырнул пустую бутылку в глубину склада. Стекляшка, совершив пируэт, опустилась на какие-то ящики и разбилась. Он от радости крякнул, и повернувшись лицом к интеллигенту, с гордостью заявил:

– Знаешь, Икона… Я здесь уже пару недель торчу и меня все это устраивает… Я честно говорю, мне хорошо здесь… Здесь все родное, даже наша русская водочка…

Затем он повернулся к Александру и весело спросил:

– Ну, а тебе, молодой человек, разве здесь ничего и нисколько не нравится?

Увидев недоуменный взгляд мощного верзилы, он почему-то осекся, и словно провинившийся котенок, направился к двери склада. Больше никто ни о чем и ни о ком не говорил. Все разбрелись, кто куда. Кузнецов, уже чувствуя, что его вот-вот «вырвет» из одного места, решил больше двигаться. В движении он на какое-то время забывал о туалете и о том, что он давно там хочет сделать. Ему казалось, что наглая руссачка уже забыла о своих подопечных. От этой страшной мысли его бросало в пот. Он чуть было от радости не закричал, когда двери распахнулись и шахиня с улыбкой на устах прошипела:

– А ну, господа засранцы… Кто хочет в туалет, давай бегите… Да не забывайте, что вы все на моем производстве…

Под веселый хохот женщины и тройки мужчин Александр, и Иннокентий рванулись к выходу. После таулета они решили не спешить идти на склад. Инициативу подал интеллигент, предложив молодому человеку немного побродить. Свежий воздух и долгожданное естественное облегчение предрасполагали к этому, но прогулка не состоялась. Мужчины не успели еще и «вырулить» по пешеходную дорожку, как из двери склада появилась физиономия Коляна. Он неистово махал рукой в стороны тех, кто намеревался чуть-чуть посачковать.

Восемь часов работы на складе пролетели быстро. Русская шахиня, как и немец Кремер, рассчитывала работников поодиночке. Александр, как новенький, вошел в бюро последним. Анна Ивановна с улыбкой встретила рослого парня, улыбался и он. Он внимательно вглядывался в глаза еще относительно молодой женщины и терзал себя мыслями, чем «озолотит» его сегодня эта персона. Большой зарплаты он не ждал. Мужчина по телефону обещал ему пять марок за час. Шахиня вытащила из своего кошелька двадцать марок и протянула их «черному», который недоуменно начал лупать глазами. Она, скорее всего, подобную реакцию работника ожидала. Она спокойно встала из-за стола и также спокойно подошла к большому шкафу. Затем его открыла и вытащила из него небольшой целлофановый мешок. Потом она опять присела за стол и с олимпийским спокойствием произнесла:

– Кроме оплаты наличными, у нас обязательная оплата всем тем, чем богат наш склад…

Кузнецов не знал, что было в этом мешке. Открывать его он также не намеревался. Он только кисло улыбался и молчал. Возмущаться «подарком» в первый день своей работы он не рискнул. Он не знал, что его ожидает завтра в этой сытой и чересчур демократической стране. «Культурное» поведение новенького обрадовало аусзидлершу. Она впервые видела на складе такого красивого и ладно сложенного мужчину. Он ни в какое сравнение не годился ее мужу, который когда-то крутил баранку в небольшом киргизском городке. Почти тридцать лет назад она, молодая немка, впервые в своей жизни села в машину с шашечками возле железнодорожного вокзала. В этот же день она также впервые дала свой домашний адресок молодому водителю Пете. Первая брачная ночь таксиста и студентки также прошла в государственном автомобиле. Ее муж выдающимися способностями ни там и ни здесь не выделялся. Он везде глушил пиво. «Левых» денег он почему-то также никогда не приносил. Из-за этого дома разборки были почти каждый день. Опытный таксист и инженерша с «двухкопеечной» зарплатой до светлого коммунизма не дожили. Их, как и миллионы других простых смертных, коммунисты просто-напросто обманули…

На исторической родине своих предков у дипломированного металлурга, откуда не возьмись, появилась настоящая хватка торговать. Сначала было очень тяжело, сейчас легче. Проблем было еще меньше, ежели бы нашелся подходящий парень для ее единственной дочери Танечки. Все упирается в женихов, достойных ей нема. Шахиня, кося глаз на красивого парня, как женщина, даже завидовала его девушке, которая, наверняка, у него была. Такие мужчины очень редко живут в одиночестве. Она и сама была не прочь окунуться с ним в мир молодости…

Анна Ивановна сейчас, конечно, боялась сразу же выдавать на-гора свои подспудные мысли малознакомому человеку. Однако намек в отношении своей дочери она решила все-таки подать. Авось, сейчас клюнет, а может и позже. Ведь все в этой жизни бывает. Она и сама никогда не думала, что ей под старость придется жить в Германии, да еще и кое-что иметь…

Она, прощаясь с новеньким, с улыбкой протянула ему руку. При этом, внимательно глядя ему в глаза, умиленно прошептала:

– Молодой человек… Я завтра буду ждать тебя в такое же время и только на моем складе…