Клятвы и слёзы

— Но она была беременна. Просто этого не было видно. Пока ещё рано — шесть недель или около того — поэтому они пока не особенно рассказывают.

— Шесть недель! И они уже знают пол?

Сара приподняла одну из своих тёмных бровей.

— Нам не нужно УЗИ, чтобы знать такие вещи.

Она вытерла пальцы о бумажную салфетку с клетчатым узором, после чего коснулась указательным пальцем своего носа.

— Мы можем унюхать пол ребёнка?

— Нет. Мы можем унюхать беременность. Пол определяется исключительно благодаря материнскому инстинкту. Женщина, конечно, может ошибиться, но мамочки-оборотни редко ошибаются.

Значит, если бы моя мама была оборотнем, она бы знала, что я девочка до того, как я пришла в этот мир. Мои родители никогда не делали УЗИ, так как были убеждены, что ждали мальчика. Разве мог ребёнок, рождённый в боулдеровской стае, быть кем-то иным? Интересно, что бы произошло, если бы ещё до моего рождения кто-то узнал, что я была не того пола? Но я не стала дальше задаваться этим вопросом, потому что именно на этот вопрос я ни за что не хотела бы знать ответ.

— Ты встречалась с кем-нибудь из своей стаи? — спросила я.

— Ага. В старших классах я встречалась с парнем по имени Чэннинг. Но потом я стала выбирать парней не из стаи. В основном это были парни из Университета Колорадо.

Она сделала большой глоток содовой.

— Моя мама, вероятно, заставит меня выйти замуж за волка, поэтому я пока сосредоточилась на людях. Они не такие самодовольные, как парни из стаи.

— Университет Колорадо? Ты училась в Университете Колорадо?

— Через пару недель начнётся мой второй год там. А что? Тоже подумываешь поступить?

— Похоже, что я могу это сделать.

— Что значит, могу?

— Лиам сказал, что стая откладывает деньги на образование.

Её глаза загорелись.

— Так ты поступаешь?

Я кивнула.

Она взвизгнула, что заставило всех снова посмотреть в нашу сторону.

— О, Боже, это так здорово! Наконец-то у меня появится друг.

— Ой, перестань. Неужели у тебя нет там друзей?

— Дорогуша, я предвзята. Большинство людей не любят предвзятых девушек. Большинство людей любит, когда девушки покорные и приятные. Мама всегда достает меня тем, что я должна быть более приятной, — она усмехнулась. — Ты, как бы, моя первая подруга.

Я оторвала полоску бекона от своей булочки, пропитанной майонезом.

— Это значит, что у меня есть доступ ко всему твоему гардеробу?

Она запрокинула голову и рассмеялась, но затем посмотрела на меня испытующим взглядом.

Я улыбнулась. Несмотря на то, что за окном гремел гром, и я была до чёртиков взвинчена из-за того, что происходило в моей стае, я тут же почувствовала себя счастливой.

— Ты тоже моя первая подруга.

Она приподняла свой стакан и подождала, пока я не чокнусь с ней.

— За наши первые разы.

Когда я коснулась своим стаканом её стакана, Лукас поставил на стол пустую тарелку и протянул руку между нами, чтобы взять стопку салфеток.

— Ты не похожа на девственницу, Сара, — сказал он.

— Если ты пытаешься залезть мне под шерсть, Мэйсон, то это не работает.

Он опустил глаза ей на грудь, а затем медленно поднял их.

— Прости, но я не сплю с сосновыми.

Её улыбка дрогнула.

— Я вообще-то и не предлагала тебе, придурок.

Уголок его рта приподнялся, и когда он стащил картошку фри из пластиковой корзинки, стоящей рядом с её тарелкой, его рука коснулась её груди. Сара резко отпрянула. Его глаза загорелись нескрываемым весельем, которое только усилилось, когда Сара свирепо посмотрела на него.

Она переставила корзинку, задвинув её в самый дальний угол стола.

— Руки прочь от моей картошки.

— А ты оказывается собственница?

Лукас медленно вытер пальцы о смятую салфетку, словно пытался задержаться у стола подольше.

— Ты же работаешь завтра вечером в клубе, блондиночка?

— Как и в любой четверг.

Цвет её кожи снова вернулся к своему привычному оттенку, но былого веселья как не бывало.

— Не забудь свои беруши. А лучше вообще не приходи.

Она снова повернулась ко мне.

— Ты придёшь, Несс?

Я уже было ответила «возможно», как вдруг распахнулась входная дверь, и в помещение ворвался запах летнего дождя и мужского пота. Моё сердце заколотилось, когда я увидела Лиама. Его тёмные волосы были зачесаны назад, а тело — так напряжено, словно он был готов ударить кого-то.

Ярость.

Он выглядел так, словно был в ярости.

Но ещё более устрашающим было то, что он был в ярости из-за меня.

ГЛАВА 17

Я резко встала, мои колени ударились о стол, и по ногам прокатилась волна боли. Последний раз он смотрел на меня с таким презрением, когда я вышла из лабиринта Джулиана Мэтца, размахивая боулдеровской реликвией.

В баре повисла жуткая тишина, если не считать приглушённого бормотания комментатора и непрекращающегося стука капель дождя по окнам. Когда кий ударил по шару из композита, я подпрыгнула.

Долгое время Лиам не двигался. Впрочем, как и Мэтт, который стоял рядом с ним.

Лукас нахмурил густые брови, посмотрев на своего Альфу. Когда Лиам направился ко мне, громыхая ботинками по изношенному полу, выражение лица Лукаса стало ещё более суровым,

— Ты сдала нас? — спросил Лукас низким голосом. Очень низким.