Клятвы и слёзы

Когда я целую минуту не смогла ничего сказать, он вздохнул.

«Лиам рассказал тебе, не так ли?»

Я кивнула.

«Почему ты мне не сказал?»

Я не хотела, чтобы он подумал, что я жалуюсь, но мне хотелось услышать это именно от него.

«Я не хотел беспокоить тебя ещё больше. Особенно после того, как твоя собственная мама умерла от рака».

Моё тело обмякло, как будто его снова раздавило падающими камнями.

«У неё не было никаких шансов. Но твоя мама… у неё ведь хорошие шансы?»

Он медленно кивнул.

«Если ты не хочешь остаться здесь ради кого-то другого, останься ради неё».

Я посмотрела на Августа, а затем перевела взгляд на тёмный лес.

«Я понятия не имею, где я сейчас нахожусь, Август».

Я имела в виду не только этот лес, но и свою жизнь. Я была совершенно потеряна.

«Я покажу тебе дорогу назад».

Он начал идти, но остановился, когда я не последовала за ним.

«Как ты вообще меня нашёл?»

«Я чувствую тебя, Несс. Это, считай, единственное, что я чувствую в последние дни».

Влажный ветерок донёс его слова до моих ушей.

«Прости».

Я не понимала, почему извинялась за то, что не могла контролировать.

Он пожал плечом, а затем развернулся и снова начал идти.

«Уверен, со временем всё это станет более управляемым».

Я уже не была тем маленьким волчонком, рядом с которым он бегал шесть лет назад, но мне всё ещё приходилось ускорять шаг, чтобы не отставать от него. Должно быть, он заметил это, потому что в какой-то момент замедлил свой быстрый темп. Молчание между нами всё нарастало, но оно не было неловким. Во всяком случае, оно очень походило на бальзам, исцеляющий глубокие порезы, которые Лиам оставил во мне.

«Я рада, что ты дома», — прошептала я.

Август посмотрел на меня своим спокойным, всевидящим взглядом.

«Как только ты вернёшься к Лиаму, ты, вероятно, изменишь своё мнение».

Я ощетинилась, в ужасе от его мыслей, что я вернусь к Лиаму.

«Может быть, я и противоречивая, но у меня есть немного самоуважения. Лиам и я никогда больше не будем вместе».

Я вспомнила о том, как он обнюхал меня.

«Я уже однажды простила его».

Несмотря на то, что его конечности были покрыты мехом, казалось, что они стали твёрже.

«За что ты его простила?»

Август впился в меня своими зелёными глазами, но я не стала объяснять. Я была готова унести то, что произошло между мной и Лиамом, в могилу.

Несмотря на то, что небо было испещрено бледными облаками, я всё ещё могла различить звёзды, похожие на сверкающие булавочные головки. Они напомнили мне о моём отце и о той ночи, когда мы смотрели на звёзды с нашей крыши. Папа был таким нежным и благородным мужчиной.

Мужчиной, который никогда бы не набросился на кого бы то ни было, причём так жестоко и на людях.

Были определённые границы, которые не следовало переходить. И я отодвинула эти границы, чтобы подпустить Лиама ближе, но после сегодняшнего дня я собиралась установить вокруг себя новые границы, чтобы ни один недостойный человек не смог бы их пересечь.

ГЛАВА 19

Август припарковал свой пикап на той же стоянке, где я перевоплотилась из человека в волка. Он проследил мой запах от «У Трейси» до металлических мусорных баков, за которыми я укрылась, чтобы раздеться.

В Боулдере было тихо и темно, когда наши когти застучали по тротуару стоянки. Когда мы добрались до пикапа, позвоночник Августа напрягся, а затем его коричневый мех превратился в тёмную, бронзовую кожу. Когда он развернулся, все его суставы и мышцы начали удлиняться и утолщаться, пока его зад не стал полностью человеческим, а не волчьим. Я заметила сморщенную полоску кожи у основания его позвоночника. Мне стало интересно, откуда у него этот шрам. Когда он начал поворачиваться, я отвела взгляд, неожиданно проявив большой интерес к поцарапанному диску заднего колеса.

Щёлкнула дверца машины, затем зашуршала ткань, и раздался урчащий звук закрывающейся молнии. Только после этого я позволила себе снова взглянуть на Августа. Лукас сказал, что мне нужно было привыкнуть к наготе, но для мужчин стаи это было легко. Они росли, разгуливая нагишом в обществе друг друга, а я — нет.

Торс Августа был обнажён, а его ноги были босыми. Он протянул мне фланелевую рубашку кремового цвета.

— Твоя одежда всё ещё сырая.