Клич

Горчаков сладко потянулся и встал, чтобы размять спину. Но, сделав несколько шагов по застланному во весь кабинет пушистому ковру, изобразил на лице болезненную гримасу и снова опустился в кресло: проклятые ноги совсем не дают покоя. Если бы не эта неожиданно привязавшаяся хворь, то он и сейчас отплясывал бы на балах, даром что к концу подходит восьмой десяток.

Через полчаса он уже крепко спал на диване, накрывшись пледом и по-детски поджав под себя босые ноги.

На следующий день пришло известие, что турки согласились на перемирие.

46

"№ 254

Бухарест

Многоуважаемый Иван Сергеевич!

Приветствуем Вас и всех Ваших неутомимых сподвижников с нравственной победой, одержанной торжественно, истинно братским самопожертвованием единоплеменного нам народа, доказавшего своими великими жертвами всему миру, что он решился твердо довершить завещанное его славными предками святое дело освобождения и нравственного объединения славян. Честь и слава славянским комитетам, расплодившим на святой Руси сию спасительную для славян идею: хвала и Вам, Иван Сергеевич, не упустившему из руки кормило заветной идеи даже во времена самые критические и враждебные для нее.

Ввиду священного братского союза славян, Болгарское центральное благотворительное общество в Бухаресте, движимое чувствами глубочайшей признательности и уважения к многолетней и многополезной деятельности Вашей на пользу славянства, считает своим непременным долгом поднести Вам от имени всех своих отделов свой диплом на звание Почетного члена, согласно с общим одобрением всех членов в заседании общества 25 октября 1876 года.

Примите уверение всей болгарской эмиграции и всех отделов общества в Румынии и Болгарии в совершенном к Вам почтении и преданности.

Председатель: К. Цанков

Вице-председатель: Ол. Панов

Члены: П. Хр. Высковский, Ив. Кавалджиев, С. Стамболов, Д.П. Иванов

Секретарь: И. Вазов".

У Лечева был адрес, по которому он должен был обратиться сразу же по прибытии в Бухарест.

Румынская столица поразила его своим многолюдьем и европейским блеском. По широким улицам и проспектам проезжали лакированные экипажи, нарядная и беспечная толпа фланировала по бульварам, заполняла магазины и кафе.

Впечатление было бы еще более безмятежным, если бы нет-нет да не мелькали среди тщательно и со вкусом одетых, вполне респектабельных господ и дам то поношенный китель, то потертые шаровары, принадлежавшие усталым и изможденным людям, в которых легко было распознать бывших волонтеров.

Мир был неустойчив и зыбок. И здесь, как и всюду, за блеском и изобилием скрывалась тщательно замаскированная тревога.

По мере того как Лечев удалялся от центра, картина менялась; наконец, сверившись с адресом, который ему был дан в Петербурге, он прошел еще немного и очутился в грязном и запущенном квартале, где на нависающих над улицей балконах сушилось белье, а во дворах копошились чумазые ребятишки.

Поднявшись на второй этаж облупившегося от сырости дома, Лечев обратился к пожилой рыхлой женщине с тазом под мышкой, не знает ли она, где проживает господин по имени Панарий Кулев.

Женщина оглядела его с головы до ног, видимо, несколько озадаченная его франтоватым видом, и молча указала на дверь, перед которой он стоял.

Лечев вежливо поблагодарил ее и постучался.

— Войдите, — ответили ему с той стороны по-болгарски; он толкнул дверь и оказался в довольно уютной комнате, никак не вязавшейся с внешним обликом дома: стены ее были оклеены дорогими обоями с позолотой, над широкой оттоманкой висел ковер, по полу вилась пушистая дорожка, мебель была самой изысканной, свидетельствующей о тонком вкусе ее владельца; вдоль одной из стен тянулись стеллажи, уставленные старинными книгами в кожаных переплетах.

Лечев замешкался у порога.

— Да не топчитесь вы, проходите же, — произнес невидимый хозяин, и тут в противоположной двери появился человек с взлохмаченной седой головой и морщинистым подвижным лицом.

Лечев представился.

— Я вас ждал, — сказал Панарий Кулев, быстро проходя на середину комнаты. — Давайте, что там у вас.

Лечев в некотором смущении протянул ему пакет.

Кулев распечатал его быстрым нервическим движением пальцев и не прочитал, а как-то словно бы скользнул по нему взглядом. Лечеву даже показалось, что он не проявил к письму ни малейшего интереса. Но это было не совсем так. По вопросам, которые задавал Кулев, было ясно, что он до мелочей запомнил его содержание.

— Несколько дней вам придется пожить у меня. Вон в той комнате. — Кулев указал взглядом на дверь, из которой недавно вышел. — Для вас приготовлено все необходимое.

— Документы? — спросил Лечев.