Клин клином

Правда, последнее замечание она оставила при себе. Но все равно обе собеседницы чуть было снова не заплакали. И тут в голову Надежды пришла здравая мысль поинтересоваться тетиными постояльцами.

– Прости, но ничего толком про них сказать не могу, – ответила Мария Семеновна. – Вроде художники, и заодно собирают всякие старые вещи. Местные говорят, по окрестным деревням ездят. Похоже, не шпана и не разбойники с большой дороги, а там кто знает, что у них за душой.

– То-то и оно, – вздохнула Надежда. – А мне с ними жить в одном доме.

Мария Семеновна тут же встревоженно посмотрела на нее.

– Я как-то не подумала об этом. Ты к нам надолго? – спросила она.

Надежда пожала плечами:

– Недели на две, наверное. Дом на себя перевести. Вы ведь знаете, что тетя Нила мне его завещала?

– Да, она говорила об этом, – кивнула Мария Семеновна и, подумав немного, предложила: – Может, поживешь пока у нас? Сережка как раз в Питер с приятелями укатил, так что его комната свободна.

Если рассуждать здраво, то предложение выглядело заманчиво. Но Надежде оно почему-то пришлось не по сердцу. Вот и пойми его, это сердце: то бьется от испуга как бешеное, то уходит в пятки от страха, а когда представляется возможность избежать лишних треволнений, начинает посылать сигналы, что не желает этого. И не понять сие рассудком, как ни старайся. Однако ответ надо было дать аргументированный, чтобы не выглядеть дурочкой, которая сама не знает, чего хочет.

– Спасибо, конечно, – медленно начала Надежда, чтобы выиграть время. – Но мне как-то неудобно вас стеснять. У вас ведь здесь, помимо внука, Анюта с мужем живет, и кошка…

Мария Семеновна махнула на нее рукой:

– Ты еще про мышей в подполе вспомни. Говорю тебе, всем места хватит. А Анюта с Пашкой тебе только рады будут. Да не стеснишь ты нас, не волнуйся!

Но девушка упрямо мотнула головой:

– Нет, мне надо дома быть. Знаете, за чужими людьми глаз да глаз нужен. Неизвестно, чего удумают, когда хозяйки нет рядом.

– Это, конечно, так, – согласилась с ней пожилая женщина. – Ну а вдруг они такое учудят, что не приведи господи? Кто тебя защитит, на помощь придет?

– Будем надеяться, что не учудят, – со вздохом сказала Надежда. – Я вот о чем сейчас подумала: не могла тетя Нила впустить в свой дом каких-нибудь преступников. Она хорошо в людях разбиралась, насквозь их видела.

– Так-то оно так, – снова согласилась с ней Мария Семеновна и тут же возразила: – Но недаром говорят, что и на старуху бывает проруха.

– Хотелось бы думать, что это не про нее, – легкомысленно, для вида, заявила Надежда, чтобы не продолжать тему.

Она еще немного посидела у Марии Семеновны, пообещала забежать как-нибудь на днях – повидаться с Анютой – и распрощалась. Теперь Надежда собиралась пройтись по центральной – представительской – части города и набережной.

Путь ее пролегал через тихий скверик, тянущийся вдоль берега Волги. В нескольких шагах впереди себя она неожиданно узрела местную достопримечательность, можно даже сказать – гордость всего Коврюжинска. Роскошная дама средних лет, такой великосветской наружности, что хоть снимай в фильмах про придворную жизнь, выгуливала белую собачку. Даму звали Галина Петровна Преображенская, и была она всемирно известной оперной певицей, родом из Коврюжинска. Примадонна приезжала сюда время от времени отдохнуть душой в родных местах, припасть, так сказать, к истокам. Собачка – чистокровной мальтийской болонкой.

Неспешно поведя головой сначала налево, потом направо, певица остановилась, приосанилась и, характерным жестом сложив руки перед грудью, там, где расположена диафрагма, сцепила пальцы в замок.

– Ми-и-и, – пропела примадонна.

«Распевается на природе», – догадалась Надежда и замерла: не каждому дано присутствовать при столь интимном творческом моменте.

– Ми-и-и, Эболи, – повторила певица, скосив выжидательный взгляд на собачку.

Та, подняв голову, понимающе посмотрела на хозяйку и тут же послушно присела возле дорожки, хвостом к кусту цветущего шиповника. Примадонна как-то воровато оглянулась по сторонам, суетливо вынула из сумочки крокодиловой кожи полиэтиленовый пакетик, быстро нагнулась и что-то подхватила с земли. Затем царственной походкой направилась к ближайшей урне.

– Умница, Эболи. Умница, моя принцесса, – при этом умиленно произнесла она.

«Да, – улыбнулась про себя Надежда, – то, что эта мировая оперная величина распевается на берегу Волги, местные жители сочтут за честь. Но то, что она убирает за своей собакой, да еще такой маленькой, воспримут здесь как явный признак помешательства».

– Добрый день, Галина Петровна, – вежливо произнесла она, обгоняя даму.

– Добрый день, – ответила примадонна, чуть наклонив голову.