Клиническая ложь

– Он… сам болтает? – пробормотала Алла, переводя взгляд на Мономаха.

– Ты считаешь, это я чревовещаю?

– Знаешь, я слышала, как разговаривают птицы, но это всегда звучит как-то…

– Искусственно?

– Да, точно! Но он – это что-то!

– Да, Капитан отличный говорун, – согласился Мономах.

– А что он еще умеет, насколько большой у него репертуар?

– Пока не знаю.

– Так он у тебя недавно?

– Давай выпьем, и я расскажу тебе, как Капитан ко мне попал, идет?

Через десять минут, когда он выложил Анне историю попугая, она воскликнула:

– Только не говори, что ты намерен и в этом разобраться!

– Уже нет.

– Что, волк в лесу сдох?

– Лучше расскажи, что сказал Ларин.

– Какой Ларин?

– Ань, не корчи из себя дурочку: психиатр Ларин, что он сказал о неизвестном?

Нелидова тяжело вздохнула и покрутила стакан с коньяком перед глазами, словно оценивая насыщенность цвета напитка.

– Ты никогда не изменишься, да? – спросила она без особой надежды.

– Если ты надеялась меня переделать…

– Не надеялась, – перебила Анна. – Думаю, этим ты меня и привлекаешь… Глупо, да? Я постоянно пытаюсь тебя притормозить, отговорить, но то, что ты сопротивляешься, меня возбуждает, понимаешь?

– Отлично понимаю, – пробормотал он, глядя на ее лодыжки: вот что по-настоящему возбуждало его.

Не грудь, не лицо – они у Нелидовой самые обычные, – а ноги, и лодыжки, тонкие, изящные. Неужели это потому, что он – хирург-травматолог? Неужто, будь он, к примеру, пластическим хирургом, Анна оставила бы его равнодушным? Как вообще пластические хирурги могут воспринимать женщину отдельно от ее грудных желез и челюстно-лицевых костей?

– Ларин, – напомнил Мономах, чувствуя, что еще минута, и разговор придется отложить на неопределенный срок.

Напряжение внизу живота нарастало помимо его воли – черт, он-то думал, что контролирует ситуацию! И что такое Нелидова с ним делает, что каждый раз, несмотря на желание прекратить эти тягостные отношения, ставящие их обоих в неловкое положение, он не может отказаться от Анны и поддается на ее уловки. Она ведь не просто так нацепила на себя тонкий кашемировый топик, открывающий аппетитную ложбинку на груди…

– Знаешь, мне неприятно это признавать, но Ларин согласен с тобой и Кац, – со вздохом проговорила Анна.

– То есть парень врет?

Она кивнула и добавила:

– Видимо, нам не обойтись без полиции в этом деле!

– Можешь еще немного подождать?

– Что ты задумал?

– Ничего особенного…

– Погоди, не хочу знать! – вскинула руку Нелидова. – Давай сделаем вид, что ты мне ничего не говорил, и подождем пару дней – вдруг парень разговорится? Если нет, я звоню Котову, не обессудь!

Выходя из гостиной, Мономах пропустил Нелидову вперед и нажал на выключатель.

Комната погрузилась во тьму, и тут же раздался громкий голос Капитана:

– Темная ночь! Только пули свистят по степи! Только ветер гудит в пр-р-роводах! Убили! Уби-и-или!

Через два часа, лежа рядом с Анной и слушая ее тихое посапывание, Мономах размышлял над своими дальнейшими действиями.

Что ж, Капитан, похоже, остается с ним! Попугай прижился, чувствует себя нормально, трескает кукурузу (бог знает, где Сархату удалось добыть початки в вакуумной упаковке) и время от времени упражняет голосовые связки.

Конечно, гостей придется предупреждать, что крики «Убили! Убили!» – часть его музыкального репертуара, а не крик о помощи, поэтому не стоит сразу же вызывать полицию. Что же касается его хозяина…

Телефон, предусмотрительно переведенный в виброрежим, тихонько запрыгал на столе.

– Вовка, не спишь? – раздался в трубке голос Гурнова.

– Нет, – прикрывая динамик ладонью, тихо ответил Мономах и, стараясь не задеть Нелидову, перекатился на бок и всунул ноги в тапки.

Анна заворочалась и что-то пробормотала во сне, но тут же затихла.

Он неслышно открыл дверь и выскользнул из спальни.

– Ты не один? – догадался Гурнов.

Мономах бросил взгляд на часы: половина первого ночи, а голос приятеля звучит бодро, словно у него сна ни в одном глазу.

– Точно, – ответил он.

– С боссом?

– Не твое дело.

– Значит, с ним… вернее, с ней!

– Ты мне в ночи звонишь, чтобы это уточнить?

– Нет, разумеется! Я звоню, чтобы сказать: твой пацан ранее не привлекался.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Интересно!

– Тебе это о чем-то говорит?

– Только о том, что он, видимо, очень боится, но не полиции.

– И что будешь делать?

– Пока не знаю. Нелидова грозится обратиться к дознавателю, который приходил в больницу на днях.

– Знаешь, по-моему, она права: зачем ты взваливаешь на себя чужие проблемы?

– Это все из-за Кац: она прониклась к пареньку…

– Да брось, при чем тут Кац?! Это ты хочешь выяснить, что произошло – признай, тебе интересно!

– Ну, и это тоже – что тут такого?

– Да ничего, ничего… Лады, бывай тогда!

Гурнов отключился прежде, чем Мономах успел попрощаться.