Клиническая ложь

Вместе с Сархатом они наблюдали, с каким энтузиазмом попугай воспринял предложенное развлечение: он крутился колесом, расправлял крылья, надувал грудь и без перерыва болтал, причем далеко не всегда его фразы были полностью скопированы с тех, что звучали из динамиков, – Капитан весьма изобретательно их изменял!

Наконец Мономах поднялся и сказал:

– Ну, пора и честь знать, братцы, – завтра вставать рано!

Он видел, что Сархат с удовольствием бы еще посидел, но все же покорно выключил музыкальный центр.

Неожиданно попугай вытянулся в струнку на своей палке-жердочке, временно приспособленной парнем для нового жильца, и четко, совсем не птичьим голосом произнес:

– Пропали мы с тобой, Капитан, совсем пропали!

Рука Мономаха, протянутая к музыкальному центру с целью извлечь диск Бернеса, застыла в воздухе.

– Что он сказал? – переспросил Сархат.

– Папа и Капитан – пропали! – повторил какаду слегка измененный вариант той же фразы. – Совсем пропали!

Мономах очень устал, но сон никак не шел к нему: перед глазами стоял Капитан, повторяющий, словно мантру, фразу: «Папа и Капитан пропали!»

Действительно ли птица пытается ему что-то сказать или просто складывает вместе когда-то услышанные слова?

В свете того, что им с Гориным удалось узнать, ситуация выглядела не просто неприглядно – страшно: одинокий, пожилой и беспомощный человек оказался в полной власти людей, которым выгодна его скоропостижная смерть!

Правда, свидетель из попугая, как из козы балерина, вот в чем проблема…

Когда истерично затрезвонил телефон (Мономах забыл убавить на ночь звук), ему показалось, что он только-только закрыл глаза, однако на экране высветилось: 06:45.

– Алло! – хрипнул он в трубку.

– Владимир Всеволодович, вы проснулись? – услышал он голос Севана Мейрояна.

– Теперь уже – точно! Что-то случилось?

– Кое-что, да… Я дежурю, помните?

– Разумеется, помню – я же составляю расписание дежурств! Так в чем дело?

– Я не стал вас поздно вечером беспокоить, поэтому… В общем, вы знаете такого человека – Бориса Горина?

– Го… В чем дело, Севан?!

– Его к нам вчера по «скорой» доставили. Там такая странность вышла: вчера же не наш день, понимаете, был, но этот Горин, он, видимо, заплатил фельдшерам и потребовал, чтобы его везли в наше отделение!

– Что с ним?

– Нападение. Травмы серьезные, но жизни ничто не угрожает.

– Кто на него напал?

– Не знаю – не до того было: у него перелом локтевого сустава со смещением, трещина ребра и черепно-мозговая средней тяжести – это не считая синяков и ссадин! Я вот что хотел спросить: раз он ваш знакомый, вы сами позвоните в полицию или мне…

– Нет, Севан, я сам! – перебил Мономах. – Куда поместили Горина?

– В одну из ВИП-палат – он настоял, хотел одноместную.

– Отлично! Скажите постовой сестре, чтоб никого к нему не впускала, ладно?

– Хорошо. Что происходит, Владимир Всеволодович?

– Неважно, просто сделайте, как я прошу!

* * *

Алла собрала коллег на летучку в своем тесном кабинете для отчета.

На самом деле она уже слышала их доклады по отдельности, но сейчас требовалось, чтобы они обменялись сведениями между собой и выстроили дальнейшую линию следствия, которое, похоже, близилось к концу.

Сначала она поделилась с операми информацией о случайно обнаруженном в больнице Леониде Пегове. Затем Алла предоставила право высказаться Александру Белкину, которому поручала найти мать Арсения Дмитриева и сестру Дарьи Субботиной.

– Ну, что я могу сказать… – напустив на себя загадочный вид, начал было младший опер и тут же схлопотал подзатыльник от Дамира. – Ладно-ладно, рассказываю! В общем, мать Дмитриева в две тысяча семнадцатом схлопотала срок за убийство сожителя и попала в колонию, где благополучно скончалась полтора года тому!

– Что ж, я так и предполагала, – кивнула Алла. – А сестра…

– Сестрица у Дарьи и в самом деле есть – самая что ни на есть настоящая! – перебил нетерпеливый Белкин. – Только вот проживает она в Кингисеппе.

– Ее удочерили?

– Родня первого мужа забрала. Бабушка, если точно. Но интересно не это, а то, что Евдокия Прошина, так зовут сестру, никогда не бывала в Питере!

– Ну, это еще необходимо проверить! – заметил Дамир.

– А я проверил! – бодро парировал паренек. – В то самое время, когда Суботина общалась с сестрицей и когда ее убили, Прошина лежала в больнице на сохранении!

– Ну, если так… – сдался Шеин. – В принципе, все ожидаемо, а то уж больно странно выходит: жили-жили себе бывшие детдомовцы, никому на фиг не нужные, и вдруг изо всех щелей повылазили давно пропавшие родственники! Алла Гурьевна, выглядит как преступная схема, верно?

– Абсолютно с вами согласна! – кивнула Алла. – Давайте эту схему обозначим. Значит, выпускается воспитанник, получает жилье…

– Очень быстро, причем элитное! – вставил Дамир. – Обычно дают старье какое-нибудь или, на крайняк, новостройки с клетушками размером с вольеры для собак!

– Это тоже немаловажный факт, спасибо, – усмехнулась Алла. – Так вот, получает он жилье, и через короткое время оформляет его в собственность…