Клиническая ординаДура

Кроме Нарендры, Самсона и Кармановой никто не собирался слушать Сашино выступление. Ординаторы читали то, что лежало у них на коленях, переговаривались или же тыкали пальцами в телефоны, а Сторошкевич обсуждала что-то с Манасеиным и Гонтаревым. Манасеин соглашался с тем, что она говорила, а Гонтарев хмурил брови и кривил рот. «Не иначе как еще одну палату под учебное помещение хотят переделать», подумал Саша. Между больничной и кафедральной администрацией шла перманентная борьба за помещения. Временами эта борьба обострялась настолько, что главный врач грозился «выгнать всех этих захребетников к чертовой матери». Но это было не в его власти, потому что кафедры распределяло по клиникам Министерство здравоохранения. Кроме того, кафедры приносили больнице огромную пользу. Во-первых, наличие кафедр повышало статус учреждения. Быть клинической больницей гораздо престижнее, чем просто больницей. Во-вторых, консультации кафедральных сотрудников служили больничным врачам своеобразной страховкой от неприятностей. Случись что, так в истории болезни профессорский обход записан, в котором научное светило подтверждает правильность диагноза и лечения. В-третьих, кафедры обеспечивали больницу условно бесплатной рабочей силой — ординаторами и аспирантами. Так что словам про «захребетников» никто значения не придавал, все знали, что главврач гневлив и криклив, но при этом отходчив.

— Я хотел бы сказать о том, как проходит наше обучение, — сказал Саша.

Взгляд доцента Кармановой из благосклонного стал напряженным.

— Не знаю, кто как, а лично я недоволен тем, как нас учат!

Вторую фразу Саша произнес громче. Сторошкевич вздрогнула (не иначе как сидевшая рядом Карманова толкнула ее коленом или наступила ей на ногу) и уставилась на Сашу так, будто видела его первый раз в жизни. Гонтарев изобразил на лице вежливый интерес, а заведующий кафедрой не соизволил обернуться к выступающему, он сцепил руки замком и уставился на кого-то в зале. Ординаторы продолжали заниматься своими делами.

«Хреновый из меня оратор», удрученно подумал Саша и следующую фразу едва ли не выкрикнул.

— Мы только напрасно теряем время, кто-то два года, а кто и четыре!

Теперь на него смотрели все, в том числе и Манасеин. Можно было не орать, а говорить нормальным голосом.

— Мы посещаем лекции и практические занятия, ведем палаты, дежурим, но нам не дают ничего сделать самостоятельно. По сути ординатура похожа на практику после четвертого курса. А ведь мы уже не студенты, мы — дипломированные врачи. Мы пришли сюда для того, чтобы стать настоящими врачами, чтобы научиться работать самостоятельно. Но вот чему я могу научиться, если мне дают палату, но не дают возможности самостоятельно заниматься с моими пациентами? Заведующий отделением ставит диагноз и назначает лечение…

— А чего вы хотите? — удивленно спросил Манасеин, переглядываясь с сотрудниками кафедры. — Это обычная, общепринятая практика. Заведующие контролируют весь лечебный процесс в своих отделениях. На то они и заведующие.

— Вам нигде не позволят работать без контроля! — добавила доцент Сторошкевич. — То, что вы называете самостоятельностью, на самом деле называется «анархией! «Что хочу, то и ворочу» — это не про нашу больницу. Даже и не мечтайте!

— Вы меня неправильно поняли. Я говорю о возможности самостоятельной работы под контролем кафедры и больничной администрации, — Саша заговорил фразами из своей докладной записки. — Суть ординатуры заключается в том, чтобы научить врача применять на практике знания, полученные в институте, а также углубить…

— У меня предложение! — вскочила Карманова. — Я не в первый раз слышу от ординатора Пряникова эту… хм… чепуху и хочу, чтобы он перестал говорить общими словами, а конкретно сказал бы, что ему не нравится!

— Так я же и говорю конкретно… — растерялся Саша. — Взять, хотя бы, мое дежурство в блоке…

— Мукул Пракашевич-то чем вам не угодил?! — простонала Страшила, картинно заламывая худые руки. — Он же с ординаторами носится, как с родными детьми! Чаем поит, задушевные разговоры ведет…

— Да мы все так поступаем! — вставила Карманова. — Носимся, цацкаемся, нянчимся, а в награду за все наши старания нас поливают грязью! Вы не ординатор, Пряников, вы — инсинуатор! Клеветник! Отказываетесь дежурить, саботируете учебу, критикуете все вокруг и, вдобавок, всем хамите — и сотрудникам кафедры, и заместителям главного врача, и заведующим отделением, и больным!

— В первую очередь хамят те, кто называет пациентов «больными»! — вырвалось у Саши. — И когда это я саботировал учебу?

— Вот! — саркастически усмехнулась Карманова, указывая рукой на Сашу. — Вот видите, как Александр Михайлович умеет валить с больной головы на здоровую! Оказывается, что это я — хамка и лгунья!