Клиническая ординаДура

Новый пациент не понравился доктору Пряникову сразу же. Взгляд нагло-ироничный, на губах — совершенно неуместная при врачебном осмотре усмешка, на вопросы отвечает так, будто делает лечащему врачу великое одолжение. И сразу же нарывается на конфликт:

— Ну зачем вы спрашиваете то же самое, что и в приемном покое? Прочтите, что в истории написано! Вы же должны уметь читать.

Против хамов у Саши был свой метод, действенный и безопасный — ледяное спокойствие плюс вежливый отпор в ответ на каждый выпад.

— Вы удивительно догадливы, Марат Алексеевич, я действительно умею читать и писать. Но по существующим правилам я обязан заново расспросить вас и осмотреть.

— Черт знает, что такое…

— Это в ваших прямых интересах. Вдруг врач приемного что-то упустил или в чем-то ошибся? Как говорится — один ум хорошо, а два лучше. Ну а три — вообще замечательно. Сегодня вас также осмотрит заведующий отделением. Готовьтесь.

— А в вашем приемном покое часто ошибаются? Можете рассказать какой-нибудь интересный случай?

В истории болезни пациента, в графе «место работы» было написано: «газета «Столичный вестник», постоянный корреспондент».

— У нас сейчас не интервью, а врачебный осмотр! — строго сказал Саша. — И вообще я отвечаю только на вопросы, касающиеся вашего состояния и назначенного лечения. Причем отвечать я стану после того, как расспрошу вас и осмотрю.

— Всюду эта корпоративная круговая порука, — проворчал пациент, но до конца осмотр больше с вопросами не лез.

Зато потом буквально замучил Сашу.

— А с какой целью мне назначен биохимический анализ крови, если я поступил с подозрением на стенокардию?.. А почему повторную кардиограмму будут снимать только завтра?.. А почему вы не назначили мне «велосипед»?..[31] А сколько дней я у вас пролежу?.. А почему вы назначили мне клапенил, он же влияет на потенцию?..

Но тут уж пациент в своем полном праве. Он может задавать любые вопросы, касающиеся состояния собственного здоровья, обследования и лечения, а врач должен детально отвечать на них, причем — в доступной пациенту форме. Биохимический анализ крови дает представление об общем состоянии организма, а, кроме того в него входят некоторые показатели, позволяющие косвенно оценить состояние сердечно-сосудистой системы… Инфаркта миокарда у вас нет, сегодня две кардиограммы уже сняли, повторять это исследование ранее завтрашнего дня нет необходимости… Велоэргометрия — исследование, которое назначается по показаниям и после первичного обследования, короче говоря, там видно будет… Клапенил угнетает потенцию, если пить его годами в больших дозах…

Самый важный вопрос пациент задал в конце.

— А можно ли перевести меня в отдельную палату? — спросил он, недовольно оглядываясь по сторонам. — У вас же непременно должны быть такие палаты, или я ошибаюсь?

Мужики, лежавшие на трех соседних койках, синхронно сделали морды кирпичами — вот гнида какая, наше общество ему не по душе!

— Отдельных палат у нас нет, — Саша постарался, чтобы его ответ прозвучал не казенно, а сочувственно. — Есть одна двухместная мужская палата, которую при желании можно превратить в одноместную, но это во власти заведующего отделением. Спросите у него.

В двухместной палате сейчас лежали два вип-пациента — доцент кафедры оперативной хирургии РУДС и отец местного главы управы. При таком раскладе журналисту отдельная палата никак не светила. Оно и хорошо — пускай Максим Семенович сам ему это объяснит.

Саша использовал любую возможность, позволявшую досадить своим недругам, причем старался использовать так, чтобы к нему лично не было бы претензий. Обещание, данное родителям, надо было выполнять неукоснительно. Саша чувствовал себя Штирлицем, которого окружали влиятельные враги. Игра придавала скучной ординаторской жизни пикантность и помогала реанимировать самоуважение. Вы вынудили меня переступить через себя, через свои убеждения? Получайте то, что заслужили!

— Я отблагодарю, — веско и значительно сказал пациент.

— Я мзды не беру, — парировал Саша, опустив «мне за державу обидно».

За державу, в которой была такая ординатура ему было обидно до слез, но пациент Марат Алексеевич Гришечкин к этому никакого отношения не имел.

— Вы не так меня поняли, — вскинулся пациент, — я имел в виду совсем другое. По итогам моего лечения в вашей больнице я собираюсь написать материал. Честный, объективный материал. И от вас зависит, каким он будет. Полечите хорошо — напишу хорошее. Или наоборот…

Если бы дело было бы в тюремной камере, то Саша не дал бы за жизнь Журналиста и пяти копеек. Сокамерники… пардон — соседи по палате, смотрели на новичка волчьими тамбовскими взглядами. Но больничная палата это вам не тюремная камера. Здесь все проще и безопаснее. Однако, спокойствия Марату Алексеевичу не будет, это однозначно. Затравят его соседи, как пить дать затравят. Интересно, как он станет выкручиваться?

Журналист попытался выкрутиться изящно. Когда Саша пришел к нему вместе с заведующим отделением, он словно бы между делом спросил, давно ли Александр Михайлович окончил институт.